Ольга Шумяцкая - ...И другие глупости

— Мы, милочка, между прочим, по вашим делам тут торчим! — надменно проговорила Мурка. — Хоть бы спасибо сказали! Ну, ладно. Десять минут. Через десять минут чтобы были дома! Иначе опоздаем.

И мы с пуделем пошли на двор. Но сначала мы пошли на лестничную клетку, где пудель устроил мне форменную истерику. Он и так-то нервничал после ухода Интеллектуала, а тут совсем распсиховался. Дергался, выл и тыкался носом в соседнюю дверь. За соседней дверью, как вы уже знаете, живет моя соседка Викентьевна с собакой Клепой. Клепа, в сущности, — моя невестка. Она любимая женщина малого пуделя. Вот к ней-то, к своей любимой женщине, он сейчас и стремился. Вообще-то пудель к Клепе довольно равнодушен. Это она к нему пристает, а он со своей стороны выбирает — отвечать ему на приставания или нет. Чаще, конечно, отвечает. Но вот чтобы самому проявить инициативу, этого я за ним не замечала. И вот в самое можно сказать трагическое для нашей семьи время — пожалуйста! Сексуальная чесотка.

Мурка стояла в дверях и наблюдала за нашими манипуляциями, неодобрительно покачивая головой. Мышка маячила за ее спиной с поджатыми губами.

— Смотри-ка, — сказала Мурка Мышке, — у него горе в семье, а он за свое. О, мужчины!

Я оттащила пуделя от двери Викентьевны. Пудель тявкал, плевался и танцевал на поводке. Кое-как я сволокла его на улицу, где он довольно бодро сделал свои дела, а на обратном пути снова начал свой концерт. Когда я затаскивала его в квартиру, он хрипел и задыхался. Я даже испугалась, что у него начнется эпилептический припадок, и крикнула девицам, чтобы готовили чайную ложку сунуть в пасть во избежание прикуса языка. Но прикуса не случилось. Попав домой, пудель как-то сразу пришел в себя, попил водички и улегся в постель на мою подушку. А мы отбыли по интересующему нас делу.

Вообще-то Мурке всегда везет. Судьба такая. У всех корка черная, а у нее — леденец. У всех пробки на полдня, а у нее — свободное перемещение по самым запущенным трассам города. Мурку почему-то все всегда пропускают вперед. То ли боятся — а ездит она исключительно со зверским выражением лица, выпятив вперед челюсть и прищурив левый глаз. То ли жалеют — а то, что за рулем инвалид вождения, видно невооруженным глазом. То ли не хотят связываться — по двум вышеназванным причинам одновременно. Иногда Мурка едет по встречной полосе. Иногда заезжает на тротуар. Что тоже облегчает продвижение вперед. Как бы там ни было, но до Чистых прудов мы добрались в рекордные сроки — примерно за полчаса. Еще полчаса потратили на то, чтобы оттащить Мурку от дверей «Ностальжи». Она рвалась, плакала, просила бисквит с черничным сиропом и подмигивала швейцару. Швейцара Муркины гримасы сильно испугали. Он нырнул внутрь, время от времени приоткрывал дверь и высовывал нос в щелку. Увидав Мурку, прыскал обратно и быстро захлопывал дверь.

Наконец нам с Мышкой удалось затолкать Мурку в машину и отставить их обеих в сторонку. А сами мы передислоцировались к кинотеатру. Мышка заняла место по одну сторону выхода, я — по другую. Мурка руководила нами издалека. Она стучала в стекло, размахивала руками и широко разевала рот. Разевала, между прочим, не зря. Пока мы с Мышкой устанавливались на дежурство, озирались и прятались за водосточными трубами, сеанс закончился и Интеллектуал в свойственной ему слегка кривобокой манере выкатался на улицу. Вид у него был крайне непрезентабельный. Брюки мятые. Ботинки в комьях грязи. Глаз потухший. Щетина клочковатая и какая-то разноцветная, черно-серо-рыжая, как шерсть омерзительного Коточки. В волосах — белое индейское перо. «Страдает!» — подумала я и тихонько засмеялась. Но тут заметила это предательское перо, и мысли мои сменили направление. Раз в волосах есть перо, значит, ночью эта голова лежала на подушке. Такой напрашивается логический вывод. А раз голова лежала на подушке, значит, эта голова лежала на чьей-то подушке. В принципе бесхозные подушки я в своей жизни видела только в магазинах. Все остальные мои знакомые подушки обязательно кому-нибудь принадлежали. Значит, этот «кто-нибудь» пригрел моего блудного Интеллектуала и предоставил ему не только кров, но и постель. Вопрос — кто? И на каких условиях у него ночует Интеллектуал? И раз Интеллектуал обзавелся пристанищем, значит, не так уж сильно он будет стремиться домой. В общем, дело дрянь.

Пока я предавалась безрадостным мыслям, Интеллектуал потоптался у выхода, обернулся и помахал кому-то рукой. Знакомая фигура мелькнула на пороге и нарисовалась прямо перед моей водосточной трубой во всей своей жуткой непреклонности. Кургузое фланелевое пальтецо. Кепчонка набекрень. Очочки с треснувшим стеклом. Ботиночки типа «прощай, молодость!». Нахальный вздернутый нос.

— Тяпа! — прошептала я и стала сползать по водосточной трубе прямо в лужу. У меня перехватило дыхание.

Парочка закурила и стала усаживаться в машину Интеллектуала. Мышка кинулась ко мне.

— Что с тобой? Что с тобой? — верещала она на всю улицу, подхватывая меня под мышки.

— Тяпа! — еще раз прошептала я и отключилась.

В себя я пришла в Муркином джипе. Мышка сидела с бутылкой воды в руках и физиономией, выражающей готовность немедленно начать уход за тяжелобольным. Мурка задумчиво курила свою вонючую коричневую сигаретку.

— Сколько часов я была без сознания? — спросила я.

— Две минуты, — невозмутимо ответила Мурка. — Ну, рассказывай, что тебя так повело?

— Тяпа, — ответила я.

— Кто такой?

— Друг.

— И что, часто они… гм… встречаются?

— Что ты имеешь в виду, Мура?

— Я имею в виду, что твой Интеллектуал сменил ориентацию. Это и кошке ясно.

— Мура, ты дура! Ничего он не сменил! Как раз наоборот. Он встретился с Тяпой. Это еще хуже.

Мурка важно кивнула, что означало разрешение на дальнейшее повествование.

— Компания, — начала я. — У них была студенческая компания, вроде нашей. Тяпа, Тюпа и Тепа. Тяпу вы видели, на Тюпу лучше не смотреть, а Тепа… Тепа, это и есть Интеллектуал.

— Ага, — сказала Мурка, — значит, человек, который позиционировал себя как Большой Интеллектуал, на самом деле Тепа. Это серьезная новость. Требует отдельных размышлений. А ты, выходит, недо-Тепа.

— Почему? — обиделась я.

— Потому, что недоглядела за своим Тепой. Доглядела бы, была бы до-Тепой. Ну, что там с этим Тяпой?

С Тяпой все было не так просто. Тяпа — друг юности Интеллектуала — всегда отличался крайне непрезентабельной внешностью. Но ни малый рост, ни кургузое пальтецо, ни вздернутый утиный нос, ни треснувшие очочки, с которыми он шествовал по жизни, не мешали ему демонстрировать крайние проявления своей мужской натуры. Не то чтобы девушки складывались в штабеля, увидев Тяпину щербатую улыбочку, но почему-то так выходило, что любовниц Тяпа менял примерно раз в неделю. То есть мне лично так казалось, потому что каждый раз, когда Тяпа появлялся на нашем горизонте — а в начале нашей с Интеллектуалом супружеской жизни появлялся он довольно часто — так вот, каждый раз рядом с ним фигурировали разные девушки. Иногда я их путала. Потому что девушки были хоть и разные, но немножко одинаковые. Выше Тяпы сантиметров на десять, похожие на маленьких терьеров с толстыми лапами и квадратной мордочкой. Девушки-терьеры весело скалились, время от времени чего-то подтявкивали и поднимали заднюю лапу, чтобы кокетливо почесать Тяпу коленкой по заднему же, но месту. Еще у Тяпы имелась жена, тоже чуть-чуть терьер, но постарше, и вообще он был человек семейный и не уставал об этом не забывать. Однажды мы столкнулись с Тяпой на каком-то просмотре. Рядом с Тяпой перебирал лапами молоденький терьерчик пегого окраса. Терьерчик скакал и резвился.