Ольга Шумяцкая - ...И другие глупости

— У нас чепэ. Кто-то залезал в квартиру! Украли босоножки! Если до вечера не отыщутся, вызову милицию!

Бражкина вскрикнула и рванула в ванную. В ванной она схватила ведро, швабру и стала делать вид, что моет пол. Особенно тщательно она елозила тряпкой в кладовке. И вот сижу я у себя в комнате, наблюдаю за ней в щелку и вижу: Бражкина озирается, даже, кажется, нервно облизывается, тихонько крадется к себе в комнату, выносит мои босоножки и засовывает их под галошницу. И снова елозит тряпкой. Потом как бы спохватывается и делает вид, что на что-то наткнулась шваброй.

— Ах! — говорит Бражкина. — Вот твои босоножки. А ты волновалась!

С тех пор она угомонилась и совсем перестала воровать. Ну, разве что гречки чуть-чуть отсыплет или пшена. Но это так, мелочи. Один раз, правда, стащила из холодильника банку майонеза, чем очень меня подкузьмила, потому что время было суровое, перестройка, я за этой банкой часа два простояла в очереди и планировала съесть ее самостоятельно, без Бражкиных. Но я и тут нашла выход из положения. С внутренней стороны холодильника приклеила записку: «Внимание! Все банки отравлены!» И легла спать. Наутро просыпаюсь от дикого грохота. Выползаю в коридор. В коридоре стоит мой бедный Интеллектуал, смотрит остолбенело на дверцу холодильника, а по полу растекается майонезная лужа. Интеллектуал наступает в лужу и хрупает битым стеклом.

— Ну что ты! — говорю я и ласково хлопаю его по плечу. — Испугался, дурашка? Подумаешь, отравила чуть-чуть! Это же не для тебя, а для Бражкиных. Не переживай!

Через десять лет после этой в прямом смысле слова мышиной возни я взяла папину машину, продала и обменяла нашу комнату на квартиру с доплатой. Бражкины ужасно злились, хлопали дверьми и кричали, что нет у меня никакого такого морального права переезжать в отдельную квартиру. Больше мы их не видели.

— Так ты что, бражку варила? — повторила Мышка, шевеля бурбонским носом. — Не надо, — неожиданно заговорила она проникновенным басом, — не надо топить горе в вине! Милая моя! Я всегда с тобой!

Но я ее не слушала. Я выволакивала с батареи миску. В миске происходил катаклизм. Молоко пришло в соприкосновение с дрожжами, и наступила реакция отторжения. Миска отторгала содержимое. Молоко рвалось наружу, выплевывая мне на колени сгустки огненной дрожжевой лавы. Пузыри вздувались и лопались. Один из них выстрелил мне прямо в глаз. Я схватилась за глаз, миска выпала из рук, молоко выплеснулось на ногу, шерстяной носок подумал и начал расползаться безобразной рваной дырой. Я бросилась спасать остатки. «Блинчики утренние на скорую руку, смешайте молоко с дрожжами и поставьте на сутки в теплое место», — бормотала я, мечась по кухне. Мука, соль, сода, яйца, сахар, что еще? Мышка сидела за столом, изящно скрестив ножки в меховых тапках и с интересом наблюдала за моими манипуляциями.

— Мыша! — заорала я. — Ты бы хоть сковородку поставила!

— Ах, дорогая! Я так много тружусь дома на ниве домашнего хозяйства, что в гостях жажду отдохновения, — невозмутимо ответила Мыша.

Через час она забралась с ногами на мой диван и запустила лапищу в тарелку с блинчиками.

— Ну, рассказывай! — со вкусом сказала она, отправляя блинчик в пасть.

И тут раздался звонок в дверь. Я бросилась к глазку. На лестничной клетке маячил Интеллектуал. Шапка сдвинута на затылок. Меховые уши залихватски завязаны бантиком. Усы топорщатся. Нос отъехал в сторону. Вид независимый типа «море по колено!». Я распахнула дверь. Интеллектуал вдвинулся в прихожую, прядая меховыми ушами.

— Я вот что… я хотел сказать… ну, в общем…

Но тут чья-то мощная рука отодвинула меня в сторону. Мышка стояла в прихожей с тарелкой блинчиков в руках и с презрением в глазах.

— Это кто? — сурово спросила она, тыча в Интеллектуала пальцем, с которого капало варенье. — Ты его знаешь? Кто вообще он такой? Что он себе позволяет! Среди ночи врываться в квартиру к посторонней женщине! Не-ет, этого мы так не оставим! Немедленно вызываю милицию! Сами уйдете, уважаемый, или как? — сладким голосом спросила она и слегка потеснила Интеллектуала грудью к выходу.

Интеллектуал посмотрел на Мышку, потом на ее палец, потом на блинчики. Блинчики добили его окончательно.

— И ты… ей… а мне… мне никогда! — всхлипнул он и бросился вон.

— Во они у меня где! — бодро сказала Мышка и сжала тощий кулачок. — Ну, рассказывай! — она забралась с ногами на диван и смачно откусила от блинчика.

В тот вечер, проведя длительные телефонные консультации с Джигитом, как ему утром сварить яйцо, Мышка осталась у меня ночевать и ночевала до утра. Я положила ее на диване в гостиной в надежде, что там, вдали от меня, она каким-то образом угомонится. Но Мышка не угомонилась. Каждые полчаса она вставала, входила ко мне в спальню, подтыкала одеяло, щупала лоб, вздыхала и сидела рядом, держа за руку. Глаз я так и не сомкнула и к утру была совершенно издергана морально и измучена физически. После завтрака я предложила ей пойти погулять под тем предлогом, что мне необходимо проветриться.

— Ах, дорогая! — нараспев сказала Мышка. — Тебе невыносимо в этих стенах! Как я тебя понимаю!

И мы начали одеваться. Одевается Мышка всегда очень подробно. Сначала выкладывает из сумки кошелек, очешник, сигареты, зажигалку, два использованных билетика на трамвай, тюбик от засохшей губной помады, список продуктов на прошлогодний день рождения, ручку без стержня, пудреницу без пудры, брошюру «Домашнее консервирование», грязный носовой платок, чистый носовой платок, паспорт, квитанцию об оплате электричества за ноябрь 1999 года, блокнотик с записью расходов, валидол, валокордин, анальгин, но-шпу, бинт, пластырь, йод, бандаж, запасные колготки, ключ от верхнего замка, ключ от нижнего замка, ключ от тамбурной двери, ключ от домофона, ключ от почтового ящика, ключ от тумбочки с деньгами, ключ от серванта со спиртным, ключ от буфета с вареньем, а также малюсенький ключик от кейса, где лежит Мышкина сберкнижка с двадцатью двумя рублями ноль пятью копейками (Мышка не доверяет Джигиту, поэтому носит все ключи при себе, а брелка у нее отродясь не было). Итак, все это богатство Мышка выкладывает из сумки, сортирует, проверяет и закладывает обратно в том же порядке. Кошелек, очешник, сигареты, зажигалку, два использованных билетика на трамвай, тюбик от засохшей губной помады, список продуктов на прошлогодний день рождения, ручку без стержня, пудреницу без пудры, брошюру «Домашнее консервирование», грязный носовой платок, чистый носовой платок, паспорт, квитанцию об оплате электричества за ноябрь 1999 года, блокнотик с записью расходов, валидол, валокордин, анальгин, но-шпу, бинт, пластырь, йод, бандаж, запасные колготки, ключ от верхнего замка, ключ от нижнего замка, ключ от тамбурной двери, ключ от домофона, ключ от почтового ящика, ключ от тумбочки с деньгами, ключ от серванта со спиртным, ключ от буфета с вареньем, а также малюсенький ключик от кейса, где лежит Мышкина сберкнижка с двадцатью двумя рублями ноль пятью копейками. Потом перекладывает. Потом обнаруживает, что заложила кошелек на дно, и перекладывает снова. Потом выясняет, что кошелек пустой, потому что из него высыпались все деньги.