Алексей Кузьмин - Солнце и Снег

Прошло двадцать минут подъема, и вот уже Ван выбрался на смотровую площадку заповедника “Мыс Мартьян”. Это место называется “Царская беседка”, но на самом деле - просто огороженная кованой оградой ровная площадка. Ван смотрел, как далеко внизу беснуется Черное море. Сильный ветер гнал к берегу тысячи и тысячи огромных валов. Многотонные громадины неотвратимо обрушивались на берег, заставляя землю дрожать от их ударов. Шторм уже вырвал огромный блок из бетонного волнореза, и готовился свалить второй. Рев бури гремел на расстоянии километра от берега. Сильный ветер рвал одежду, бил в лицо мокрыми брызгами, от которых на губах оставался привкус соли и йода. Запах моря смешивался с запахами можжевелового леса, окружавшего площадку.

- Место идеально подходит для тренировок, - думал Ван. Ему нравились вечнозеленые колючие можжевельники, причудливо изогнутые земляничные деревья с гладкой розовой кожей. Этот заповедный лес казался ему сказочным, волшебным, напоминающим о временах, которые давно прошли.

Ван был очень доволен. Он вспоминал, как две недели назад они прошли Большой Каньон, вышли на Ай-Петри. Там он подобрал еще одного неприкаянного духа. Дух метался между вершинами плоскогорья, но никак не мог найти дорог, ведущих к разрушенному храму.

Ночью, когда все спали, Ван вышел из палатки и по-новому увидел эти места своим внутренним зрением. В ложбине между двумя вершинами гор призрачно реял силуэт давно исчезнувшего храма. Ван не знал, когда этот храм был построен, каким богам он был посвящен, и какой народ его разрушил. Вернувшись в палатку, он сел, и принялся медитировать. Он уходил все дальше от своего физического тела, прося своих духов-помощников присмотреть за ним в его отсутствие. Затем он осторожно обошел несколько раз вокруг палатки, скользя над самым снегом, посмотрел на лежащие в глубоком сне тела своих товарищей, на свое собственное, неподвижно сидящее на свернутом спальнике. Затем он поднялся к звездам и посмотрел сверху на горы, лес, близкий берег моря. Сверху он прекрасно видел заметенные снегом, песком и землей старые дороги, со всех сторон тянущиеся к вершине горы. Дороги сходились в седловине на самой высокой точке массива. Храм был Солнцем, а дороги - его лучами. Ван приблизился, входя в резонанс со сложными вибрациями силы, по-прежнему исходящими из святого места. Вдоволь насытившись энергией, он некоторое время бесцельно летал над плоскогорьем, пока не наткнулся на Оранжево-красного.

Оранжево-красный метался в снежном вихре, поднимал в воздух и закручивал мелкие снежинки, гнул к земле невысокие деревца, завывал и свистел, кружась в призрачном лунном свете. Он то поднимался и застывал на небольших вершинках, то широким шлейфом тек по ложбинам, то балансировал на краю пропасти. Иногда он поднимался высоко к небу, но, обессиленный, вновь рассыпался и падал вниз с жутким хохотом.

Столкнувшись с Ваном, Оранжево-красный встрепенулся, громко завыл и попытался прогнать незнакомца.

Ван не испугался, и вскоре был вынужден вдоволь побегать за необщительным духом по всему плоскогорью. Наконец, Оранжево-красный выдохся и спокойно прилег в небольшой ложбине, окруженной низким сосновым лесом. Снежинки искрясь, упали вниз, образовав невысокий холмик.

- Здесь тебя и застрелили? - спросил его Ван.

Оранжево-красный слегка крутнулся, но снова лег на землю.

- Нет. Меня пронзили мечом.

Ван не удивился.

- А почему я тебя назвал Оранжево-красным?

- Я отвечал за катапульты и огневые припасы. Я был мастером огненного нападения. Мои люди разрушили и сожгли здесь какой-то большой храм.

- А ты?

- Меня достал один из жрецов.

- Тебе не надоело носиться по вершинам?

Дух поднял вверх тонкую струйку снежинок, закрутил ее узкой спиралью, и начал раскручивать и расширять ее.

- Понимаешь, я так и не увидел тогда этот храм. А теперь не могу отсюда уйти. К тому же я ослабел. Меня стервятники разорвут. Сгину я навсегда. А здесь, - снежинки вновь высыпались на холмик, - я стабилен.

Ван несколько минут молчал, определяя, сможет ли он войти в резонанс с Оранжево-красным.

- Хочешь покинуть это место?

Снежинки мощным вихрем взлетели, закружились в воздухе, а затем вновь бессильно упали.

- Сначала я должен увидеть храм.

- Храма давно нет. Он уже тысячи лет как разрушен.

- Времени и правда прошло так много? - Оранжево-красный был явно заинтересован.

- Я же говорю, больше тысячи лет.

- Как интересно, скажи мне какие-нибудь новые слова!

- Пожалуйста. Телевидение, например.

- Я понял. Можно видеть все чужими глазами. Это не прельщает меня. Не ново! - Дух бросил в Вана горсть острых кристалликов льда.

- Сексуальная революция! - Ван уже не знал, чем он сможет заинтересовать духа.

Дух расхохотался, дуя Вану прямо в лицо.

- У меня в гареме было сорок наложниц. Мы с ними такое выделывали, что вашим сексуальным революционерам и не снилось! - дух поднялся вверх, завыл, а затем приблизился и доверительно зашептал Вану:

- А хочешь, я твое тело сейчас заморожу. Вот будет потеха!

- Атомная бомба!

Оранжево-красный попытался удержаться, но сила отбросила и со страшной силой швырнула его о скалу. Снежинки тонкими струйками стекли по камням к самому ее подножью.

- Ты нашел нужное слово, мой будущий хозяин! Теперь твой мир стал мне действительно интересен. Я буду твоим верный слугой до тех пор, пока мы не поменяемся ролями, или ты не прогонишь меня, - дух подполз к Вану, низко стелясь по самой земле, - а теперь все-таки покажи мне храм!

Ван попросил у места прощения и разрешения на проход Оранжево-красного. В своей короткой речи он подчеркнул, что мятежный дух смирился, просит прощения и в данный момент является его слугой.

Последние облака, скрывавшие полную красавицу-луну, исчезли с ночного неба. Яркий свет лился между небом и засыпанной снегом землей. Луна и звезды смотрели, как к вершине Крымских гор медленно скользит тонкий вихрь, играющий алмазами снежной пыли. Вихрь дополз до вершины и замер на ней, а затем медленно стал спускаться в седловину, которую люди сейчас называют Гурзуфской. Звезды и Луна помнили стоящий в этом месте древний храм, посвященный богине Деве. Они помнили, как тысячи паломников поднимались к храму по десятку дорог, ведущих к нему со всех сторон света, и возвращались после праздников к своим домам. Они помнили, как греческие колонисты приходили поклоняться этому храму, называя Деву именем своей богини-девственницы Артемиды. И они помнили, как однажды храм был уничтожен всего за несколько часов. И теперь они видели, как тот, кто когда-то погубил этот прекрасный храм, медленно и униженно ползет к нему, моля у места прощения и разрешения его покинуть.