Яна Матей - Марьяна. Проданная в рабство

В Скопье адвокат подготовил их к вопросам, которые им будут задавать. Он также затронул тему, о которой они никогда не задумывались:

— Вы знаете, что у вас есть право потребовать возмещение ущерба?

— Что?

— Ну, это не означает, что суд вам обязательно его назначит, но вы можете попросить определенную компенсацию за нанесенный ущерб.

Девочки были в восторге. То, что они имели право подать жалобу, уже было большим шагом для них, но право на возмещение ущерба говорило о многом: таким образом, признавалось, что им была нанесена травма и полагалась компенсация! После беседы с адвокатом одна из них насмешливо бросила:

— Думаю, кое-кому будет очень весело в тюрьме! Теперь они узнают, как это бывает, когда не хочешь, а заставляют.

Впервые я услышала, как они шутят по поводу торговцев. Македонские полицейские тут же включились в игру:

— А учитывая время, которое они там проведут, им здорово повезло!

Их грубые намеки вызвали у девочек приступ смеха, подкрепляемый сальными шуточками с обеих сторон, который длился минут десять. Я не вмешивалась: было важно дать выход их стрессу.

Приближался час судебного заседания. Девочки посерьезнели. В зале суда они стояли с опущенными глазами: им было слишком страшно смотреть на своего торговца, хотя и сидевшего на скамье подсудимых. Когда прокурор попросил показать в зале того, кто продал их и подвергал грубому обращению, они взяли себя в руки, подняли голову и указали на обвиняемого дрожащими пальцами, но решительно. Тот лишь окинул их презрительным взглядом. Это не имело значения — главное, что они отважились на такой шаг…

На следующее утро мы вернулись в Питешти в сопровождении того же эскорта. Несколько недель спустя нам позвонил адвокат. Я уже не помню о сроке, который получил торговец, но девочки узнали, что никакой финансовой компенсации им не назначили!

За этим процессом последовал другой, тоже в Македонии. На этот раз все средства массовой информации освещали это дело. Обвиняемым был некто Леку, настоящее имя Бойку Дилавер, общеизвестный международный мафиози в возрасте сорока лет, уроженец Албании, осуществлявший свою незаконную деятельность на территории между Германией и Македонией. Он владел несколькими кабаре в Велесте и Струге, где принуждал к проституции девушек, купленных в странах Восточной Европы. Две девочки из моих подопечных работали на него. Благодаря коррупции, Леку долгое время скрывался от правосудия. Соучастие полиции было секретом полишинеля: во время одной из пресс-конференций, транслируемых по телевидению, македонские полицейские утверждали, что этот человек покинул страну. Тогда один из журналистов поднял руку:

— Прошу прощения, но я только вчера брал интервью у Леку и могу вас заверить, что он находится по эту сторону границы!

Потом показали то самое интервью. В результате проведенного расследования выяснилось, что многие высшие чины македонской полиции и правосудия были завсегдатаями клуба Леку. Последний догадался заснять их сексуальные утехи и теперь успешно шантажировал весь этот «бомонд» в обмен на свою безнаказанность. Ввиду разразившегося скандала Леку был наконец арестован в результате большой операции, проведенной совместно полицейскими службами нескольких стран. Долгожданный процесс состоялся в Струге, на юго-востоке республики Македония. Именно там должны были давать свидетельские показания мои девочки. Наш эскорт снова был впечатляющим. На этот раз, однако, речь шла не о пускании пыли в глаза: угроза была реальной как для девочек, так и для тех, кто их охранял. Все очень нервничали; напряжение просто висело в воздухе. Леку не только славился своей чрезмерной жестокостью, но также вполне мог развернуть крупномасштабную операцию, даже находясь за решеткой. К тому же в Струге, городе, расположенном на берегах Охридского озера, была сосредоточена крупная албанская община, которая создавала напряженность в этом регионе, еще не оправившемся от войны в Косово. Опасаясь осложнить ситуацию, полиция не осмеливалась вторгаться в этот албанский анклав, безнаказанность которого привлекала самых отъявленных преступников страны. По мере нашего приближения я чувствовала, как офицеры полиции, сидевшие в машине, нервничали все больше. Поездка тем не менее прошла благополучно. В Струге мы прямиком отправились в суд. Внутри здания рабочие перекрашивали стены. Чтобы разрядить обстановку, я сказала шутливым тоном:

— Вижу, здесь решили освежить интерьер к весне.

Полицейские, сопровождавшие нас, ответили с легкой гримасой:

— Дело не в этом. Это дружки вашего Леку подложили бомбу…

— Что? Но почему нам ничего не сказали?

— Не хотели вас пугать…

Бомба взорвалась два дня назад. Дата нашего приезда держалась в строгом секрете, и торговец нанес удар наугад, целясь в первый этаж. Именно там прокурор, счастливо избежавший покушения, ожидал девочек. Бедняги от страха еле ноги передвигали. Я оставила их у двери в кабинет. Как только они дали свои свидетельские показания, полицейские поспешили отвести нас к выходу из здания суда: по всей видимости, у них не было ни малейшего желания здесь задерживаться. Впрочем, у девочек тоже… Мы не сделали ни одной остановки до самого Скопье, где провели ночь. В машине я спросила у полицейского, нельзя ли остановиться в каком-нибудь баре, чтобы позвонить. Ответ был категоричным:

— Это невозможно.

— Но я просто хочу выпить маленькую чашечку кофе, это не займет много времени.

— Не сейчас. Мы остановимся в надежном месте. Здесь делать это слишком рискованно.

Вместо того чтобы поехать короткой дорогой, водитель сделал крюк в несколько километров, лишь бы избежать возможной западни, которая могла быть организована бандой Леку на выезде из города. По прошествии нескольких часов все пассажиры машины начали расслабляться: теперь мы были вне опасности, а свидетельские показания девочек должны были надолго упрятать Леку за решетку.

Когда офицер связи македонской полиции сообщил мне о завершении судебного процесса, я не сумела скрыть своего ликования:

— Ну что, его признали виновным?

— Да! Прекрасная новость, не правда ли?

Голос полицейского звучал торжествующе. С нетерпением я ждала продолжения.

— И какой же срок получил этот негодяй?

— Три года.

Мне показалось, что я ослышалась.

— Вы шутите?

— Э… нет, он был приговорен к трем годам тюремного заключения.

— Этот тип эксплуатировал и мучил триста девочек, не считая тех, что умерли от истязаний, и тех, кого он просто-напросто ликвидировал! И вы радостно сообщаете мне, что он получил три года тюрьмы?! Вы понимаете, какому риску подвергались эти девочки?! Со всеми вашими амнистиями он выйдет на свободу уже через два года! Кто защитит их, когда он придет сюда мстить?