Мариана Фриджени - Лудовико по прозванию Мавр

Галеаццо стал победителем всех трех видов турнира. Ему удалось сломать двенадцать копий своих незадачливых противников в двенадцати попытках. Герцогиня Беатриче сама пожелала вручить ему заслуженный приз — отрез алого бархата длиной в тридцать два локтя! Народ был несколько озадачен, видя, что на лице герцога Джана Галеаццо как бы застыло выражение какого-то тупоумного блаженства. Но дядя позаботился, чтобы избавить его от тяжкого бремени правления таким великим государством, каким был Милан. Его посредственная душа не могла не порадоваться этому факту. Но жена его, Изабелла, вовсе не чувствовала себя столь же благостно, умиротворенно. Время от времени она бросала на молодую счастливую жену Мавра злобный взгляд. Она не скрывала чувства досады.

Но именно Изабелле было суждено поставить последнюю радостную точку в праздниках, длившихся три дня и три ночи. 30 января, когда балы и рыцарские турниры наскучили утомленным миланцам, герцогиня разрешилась от бремени и родила Джованни Франческо, «маленького герцога», как тотчас прозвал его народ, оттого что существовало немало сомнений относительно подлинного отцовства мальчика.

С момента первой встречи Мавр был очарован излучавшим жизненную энергию личиком своей невесты. Совершая верховые прогулки в окрестностях Павии, они не прерывали ни на минуту веселого, непринужденного разговора, обменивались ласками, постоянно держались за руки, как дети. Но шли дни. Беатриче погрузилась в какую-то неизъяснимую печаль. Она с каждым днем становилась все немногословнее. В ней появилось какое-то детское упрямство, которое даже ее мать была не в состоянии перебороть. Самый неприятный случай произошел, однако, как раз в день их приезда в Милан. Оставив молодую жену в Сант-Эусторджио, чтобы загодя прибыть в замок и распорядиться о встрече, Лудовико весело попрощался с ней:

— Прощай, женушка!

Но Беатриче не удостоила его ответом. Вместо этого она нахмурила брови. На лице ее не скользнуло и тени улыбки. А ведь он уже так привык, чтобы улыбка трогала ее нежные губы… Лудовико не сумел скрыть досаду. Поэтому теперь при всяком удобном случае он старался лишний раз подчеркнуть свое восхищение красотой жены, капризного подростка. Он пытался чем-нибудь рассмешить ее, шутил беспрерывно, как студент. Все время он стремился как-то приласкать ее, утешить, попросить прощения.

Супружеская жизнь Мавра никак не налаживалась. Он уже раскаивался в том, что был слишком жесток с Джаном Галеаццо, упрекнув его в неисполнении супружеского долга — долга чести. Прошел уже месяц со дня венчания, но жена его по-прежнему была девственницей, такой же нетронутой девушкой, какой она прибыла к нему из Павии. Против своего обыкновения Мавр решил даже пожаловаться Тротти, послу своего свекра. Лудовико, несмотря на все усилия, так и не удалось взять мужской верх над этой девчонкой, сделать ее женщиной. Первая ночь любви, закончившаяся для него как для мужчины ничем, положила начало какой-то странной и мучительной для всякого мужчины игре. Вместо того чтобы овладеть женщиной как подобает, он был вынужден довольствоваться любовной прелюдией, сладострастной игрой, наслаждаться упругим и нежным телом подростка, не достигая минуты наивысшего наслаждения. Он мог сколько угодно ласкать ее в своих объятиях. Она же только того и добивалась, чтобы желание его иссякло, натянутая струна оборвалась. Но и в этой игре Беатриче сумела навязать ему свою волю. Словно капризный ребенок, настояла она на том, чтобы их любовная игра происходила в абсолютной темноте. Только тогда, когда были погашены факелы, могла она себе позволить подарить ему тот самый страстный и горячий поцелуй, которого желает мужчина и которому обучили ее опытные фрейлины феррарского двора.

Мавру, которому скоро должно было исполниться сорок лет, было трудно удовольствоваться только этим, пусть и самым прекрасным в жизни мужчины, поцелуем. Несколько ночей, проведенных им в бесплодных утехах, вконец изнурили его. Игра наскучила ему. Он снова принялся посещать свою любовницу Галлерани, жившую, кстати, в замке. Всякий раз, когда феррарская девственница доводила его до безумия, ему приходилось искать успокоения в опочивальне более благосклонной к его мужскому достоинству фаворитки. Галлерани, правда, была на последних днях беременности. Правда и то, что он сам торжественно клялся, что после вступления в брак больше не прикоснется к ней. Но целомудрие и безумные игры, которые с ним затеяла капризная Беатриче, заставили его искать счастья в постели другой женщины.

С первого же дня опытные куртизаны стали демонстративно оказывать большее уважение Беатриче, нежели Изабелле. Они как бы подчеркивали своим поведением то, что знают, кто является подлинной госпожой Милана. Все видели, с каким пренебрежением дядя относился к своему племяннику Джану Галеаццо. Через несколько недель после рождения «маленького герцога» Джан Галеаццо со своей женой был отправлен «на отдых» в замок Виджевано. Оттуда Джан Галеаццо обратился к Лудовико за разрешением посетить Милан, где был его новорожденный с кормилицей. Нелепым был уже сам факт, что миланский герцог просит разрешения приехать в свою собственную столицу. Но самое невероятное то, что Лудовико запретил ему приезжать в Милан. Таким образом, наметившаяся было дружба между двумя герцогинями, неважно, подлинная или поддельная, тотчас прекратилась.

Три месяца спустя после рождения «маленького герцога» Изабелла и Беатриче держали себя словно неразлучные подруги. Вместе они делали покупки на миланских рынках и, чтобы остаться неузнанными, повязывали голову платком, по обычаю простых горожанок.

— Смотрите-ка, вот бабы! И платка повязать как следует не научились! Вот чучела! — хохотали им в лицо настоящие горожанки.

— Молчать, дуры! Прекратить зубоскальство! — пыталась урезонить торговок Беатриче.

Но в ответ те только смеялись им в лицо. Благородным дамам оставалось ретироваться в замок. Взглянув друг на друга, они понимающе хохотали. Но вскоре неприязнь разлучила их навсегда.

Беатриче обладала характером твердым. Она не позволяла никому помыкать собой. Она не могла удержаться, чтобы не потребовать от своего Мавра прекратить связь с Галлерани. Напрасно куртизаны умоляли ее не делать этого. Любой разговор с Лудовико на подобную тему, полагали они, мог привести к катастрофе.

— Мне известно, что ты все еще держишь эту шлюху в нашем замке. Не хватало еще, чтобы ты положил ее прямо в мою постель, — обрушилась Беатриче на застигнутого врасплох Мавра. Жестокие искры вспыхивали в ее глазах, в голосе звенел металл. Подобная твердость характера у пятнадцатилетней девушки удивляла и озадачивала. — Знай, что я не надену платье, которое ты подарил. И догадываешься — почему? Наверняка точно такое же ты преподнес своей суке! Если ты не вышвырнешь ее из замка, я возвращусь в Феррару! Пусть все знают, отчего я не могла ни минуты дольше оставаться в Милане.