Николай Фробениус - Застенчивый порнограф

Через несколько дней он позвонил Себастиану и попросил прислать ему фотографию мальчишки.

— Она вернулась, — сказал Себастиан.

— Кто?

— Моя племянница.

— Вернулась сама?

— Да, она была у своего дяди в соседнем городе. У чокнутого старика.

— Она знает что-нибудь?

— Судя по всему, нет. Я хорошенько проучил ее. Но она не сказала ни слова. Думаю, о пленке она ничего не знает.

— Узнай точно.

— Ладно.

— И пришли мне фотографии.

Неделю спустя на столе у Виго уже лежала фотография худенького светловолосого паренька. Виго закрывал глаза, он видел перед собой темную улицу и убегающего мальчишку, а потом открывал глаза и изучал лицо на снимке. Это успокаивало его. Теперь он знал, кто этот мальчишка. Изучая его лицо, сжатые губы и ясный взгляд, он почувствовал, что понимает, чего не хватает этому парню, и что он, Виго, в состоянии направлять его. В эту ночь ему снился счастливый сон. Он купался в солнечном свете, и перед ним возникали разные картины. Но вот перед ним возникло лицо мальчика. Солнце убрало с его лица все тени, и Виго узнал его. Это был паренек из Одера. Симон. «Кто это?» — спросил он солнце. «Это ангел доброй смерти», — ответило солнце. «Я умру?» — спросил он с улыбкой. Солнце молчало. Воцарилась тишина. Тишина и яркий свет. Виго смотрел на мальчика. Внезапно ему захотелось протянуть руку и погладить его по щеке.

Он думал о Пии, представил себе, что она уже приехала, а он стоит в ателье и собирается фотографировать ее. Сделать невинный снимок. На ней прелестное белое платье. Но мысль о невинных мотивах будоражила его. Она должна приехать через три дня. Он будет фотографировать ее, спать она будет в комнате для гостей, по утрам завтракать вместе с ним. Он не мог заснуть. Лежал ночью с открытыми глазами. Стоило ему сомкнуть веки, как он припоминал то, что считал давно забытым: тропинка, пещера, игрушечный автомобиль, который ему купил отец. Его мозг был архивом давно забытых образов и предметов. Он лежал с открытыми глазами, а перед ним мелькали спичечные коробки, следы ног, незнакомые лица… Он лежал и ждал, что эта невероятная память потеряет силу и иссякнет. Он был уверен, что скоро будет нечего вспоминать, ведь он успеет вспомнить все на свете. Он пошел в ванную, проглотил снотворное и снова лег в постель. Утром он чувствовал себя измученным, и за завтраком его сморил сон, которого он так и не дождался ночью.

Наконец Пиа приехала. Она вошла с чемоданом в руке, восторженно улыбаясь. Улыбалась она точно так же, как ее мать, способность замечать все до мелочей может уничтожать. Он взглянул на нее, и в тот же момент она была уничтожена. Пиа этого не заметила и продолжала восторженно улыбаться, но он уже сжег ее пейзаж — горный хребет, равнины и реку. Она была иссушена, выжжена, мертва. Он улыбнулся, закрыл лицо руками и заплакал. Тале протянула ему носовой платок и сухо спросила, не пьян ли он.

— Я просто рад видеть вас у себя.

Тале и Пиа улыбнулись. Он предложил им чаю. Они сидели в кухне, ели пшеничные лепешки, пили чай, болтали о плохой погоде, которая должна была наступить, но не наступила. Он рассказывал им забавные истории. А потом пожаловался Тале на свою бессонницу, и она обещала привезти ему в воскресенье вечером, когда приедет за дочерью, какой-нибудь травяной настой. Он рассказал им и про Виктора Маса, известного кинопродюсера, которому раньше принадлежал этот дом, — Виго объяснил, что Мае делал фильмы в рамках дозволенного и был в П. респектабельным гражданином. А в этом доме он пытался обустроить фотостудию, чтобы снимать сцены в стиле классической порнографической эстетики а-ля Делакруа и Дурье и пикантные сцены в буржуазных домах. Виго приходил сюда вместе с инспектором для проверки, но все было в порядке. Мае оставался вне подозрений. Но вскоре оказалось, что почти невозможно найти фотографов, способных делать снимки в старой манере. Дела у Маса шли плохо, и через полгода он решил закрыть ателье. «Тогда я связался с ним, — объяснил Виго внимательно слушающей его девушке, — и купил этот дом по дешевке». Он рассказал ей также о расположении комнат и о камерах слежения. Дом был построен в строгом функционалистском стиле, с белыми внутренними стенами и белоснежными полами, меблировка поражала своей простотой. Мае приобрел дом с двумя оснащенными фотостудиями и лабораторией. Он установил систему слежения, позволяющую продюсеру держать под постоянным контролем деятельность сотрудников. Виго засмеялся. Это оказывало на Маса успокаивающее действие. Ему нравилось сидеть на втором этаже и видеть на экранах все, что происходило в других комнатах.

— А ты можешь, лежа у себя, видеть, что происходит в моей комнате?

— Если захочу, — ответил он.

Он показал ей фотоателье и содержимое нового архива. В основном это были натурные снимки и частично снимки в стиле старой мягкой порнографии. Племянница смеялась с явным облегчением. За ужином она спросила, правда ли, что он не спит по ночам, а он ответил, что наврал Тале, чтобы она беспокоилась о нем. Племянница выпила вина. Он сидел и думал о ее шее, скулах и изгибе губ.

В этот вечер он фотографировал ее, сделал много снимков. Она стояла в белом платье, прислонясь к бетонной стене. Он хотел, чтобы она показывала фотографию мальчишки из Одера. Она сидела на стуле у бетонной стены, подняв вверх фотографию. Это напоминало ему печальный французский фильм, который он видел много лет назад. Он подошел к ней и приподнял ее подбородок. В ее глазах мелькнул не то испуг, не то желание. Отняв руку от ее подбородка, он почувствовал легкий приступ удушья и головокружения, у него было такое ощущение, будто его рука волнуется, что она сама способна помнить, он почувствовал дрожь в предплечье, пальцы были готовы исказиться в гримасе и сжаться в кулак. Стояло лето. Из подвала поднялась влага, она собралась на его лбу в виде мокрого гриба. Лежащая на полу женщина сделала несколько неуклюжих движений, он закрыл глаза и слегка, почти незаметно, сжал указательным и средним пальцами переносицу. За минуту передышки события нескольких дней промелькнули, и неясное ощущение превратилось в твердую уверенность. Они хотели заманить его в ловушку. Взгляды выдавали их. Мимолетные улыбки. Сонливые глаза и едва заметные нервные движения рук. Они явно хотели заманить его в ловушку. Когда перед ним раздвинулись двери здания аэропорта и он стал искать глазами такси, бледный жирный шофер с кустистыми бровями подогнал к нему машину, хотя он не успел и пальцем пошевелить. Он стал отгонять попрошаек, а шофер вырвал у него из рук чемодан и положил его в машину. По дороге в центр шофер выпытывал у него, откуда он приехал, как его зовут, чем он занимается.