Николай Фробениус - Застенчивый порнограф

Это сказка, которая мне приснилась, Сара.

Я целый день думал о ней и сейчас чувствую себя разбитым. Я лишь хочу вернуться в Одер к маме, к тете Элене и к тебе. Иногда мне кажется, что ты не получила мои письма и что все, кого я знаю в Одере, умерли или исчезли и это моя вина. Но стоит мне закрыть глаза, как я вижу вас перед собой и вы улыбаетесь мне.

Тебе не к чему знать то, что случилось в П. после того, как я приехал сюда. Больше это не имеет значения. Но для того, чтобы ты ничего не боялась, я объясню тебе. Мне не страшно рассказать это тебе, Сара.

Но ты должна обещать сохранить это в тайне.

Я не знаю, что у него было на уме. Думаю, он болен. Он такой худой. Кости так и выпирают из кожи. Может, он заключил пари. Наверное, если бы я не поднялся и не вошел в ванную, он сделал бы что-нибудь с девушкой, которую зовут Пиа. Уверен в этом. Не знаю, что он задумал. Но скорее всего он предполагал, что я попытаюсь войти туда.

В кухне я нашел точно такую же фотографию Мартенса, лежащего в ванне. На оборотной стороне я прочел те же слова: «Чувствуй себя как дома ». Я стоял и думал о Виго и Пие, об этой странной надписи. Я знал, что Пиа мне врала, но не знал почему. В ушах у меня звенело. Я поднялся по лестнице и услышал в конце коридора шум воды. Дверь в спальню Виго была открыта. Я вошел туда. Прокрался по персидскому ковру. Из кранов лилась вода. Он лежал в ванне, лицо у него было закрыто лоскутком ткани. Я беззвучно проскользнул туда. Казалось, он лежал и ждал. У меня в руках было шило. Он тяжело дышал под мокрой тряпкой. Я определил, где находятся его глаза, и поднял шило. Оно показалось мне тяжелым как свинец. И тут я понял, что Виго видит меня сквозь ткань. Он не шевелился, и мне почудилось, что он улыбается и кротко смотрит на меня. Все замерло — и в моей голове, и во всем мире. Я не шевелился. Я держал шило в руке. Виго внимательно разглядывал меня. Все замерло, мне казалось, земля перестала вертеться и все остановилось. Ветер стих, дождь перестал капать, остановились машины, люди и собаки, застыли волны. Но вот тишина нарушилась. Я не помню, закричал ли он, — кажется, нет. Думаю, он захныкал. Его голова окунулась в воду, и вода стала красной.

Я опустил шило в ванну, рывком вытащил пленку из кассеты и швырнул ее в воду. Я услышал легкий всплеск и увидел, как она шевелится на дне между его ногами. Потом я вышел в спальню и увидел на экране монитора лицо Пии. Половину ее лица пересекала огнестрельная рана. Гример наложил на рану тень. Получилось здорово. Я подумал, что у нее красивое лицо.

Я распахнул дверь из кухни в сад и пробрался сквозь заросли малины и изгородь из кустов сирени, между тисовыми деревьями, кустами красной смородины. Все переплелось в этой густой чаще. Наконец я добрался до забора, перепрыгнул через него и пошел по прогулочной дорожке. Она тянулась между холмами, поросшими кустарником, и терялась в сосновом бору. Я пошел по дорожке между толстыми стволами, а потом пустился бежать. Я ощущал прилив сил, чувствовал себя сильным, Сара. Мне казалось, я смогу бежать много дней подряд. Я больше не был слабаком. Я перепрыгивал через поваленные деревья, мчался по крутым склонам и ни разу не упал. Силы у меня было хоть отбавляй. Я выбежал к воде. Передо мной лежала прозрачная водная гладь. Над верхушками деревьев светила зеленая луна. Смеркалось. Дорожка тянулась по берегу озера. Я стоял неподвижно, пытаясь отдышаться. Потом побежал снова, но, огибая озеро, я споткнулся и упал между корнями деревьев и камнями у кромки воды. Во рту у меня пересохло, я наклонился и стал пить. Вода была ледяная, свежая, и от холода у меня сжало горло. На верхушке одного дерева сидела, словно замерев, птичка. Я пошел дальше в темноту мимо стволов, отмеченных крестами. На противоположном берегу озера я услышал шум мотора. Наконец я вышел на дорогу. Мимо меня проехал трейлер, а я стоял и смотрел на портрет фотомодели Яни на задней стенке трейлера вместе с рекламой молока. Я пошел по дороге. Через несколько минут я оказался на автобусной остановке и вошел под навес отдохнуть. Там сидела маленькая светловолосая девчонка. На ней была корона принцессы и голубое шелковое платье с золотыми звездами и блестками. Запыхавшись, я остановился и посмотрел на нее. Корона сидела у нее на голове немножко криво.

— Привет! — сказал я.

Она взглянула на меня подозрительно. Я сел на скамейку рядом с ней и спросил, ждет ли она автобуса. Она кивнула и посмотрела на дорогу.

— Какая ты нарядная, — сказал я.

— Я была на конкурсе принцесс.

— В школе?

— Нет, в другом месте.

— Понятно.

— Это такой центр.

— Центр принцесс?

— Нет, конкурсный центр. Там организуют разные конкурсы.

— И ты выиграла?

— Нет.

Вид у нее был печальный. Корона съехала набок, а в платье с блестками она казалась бледной и одинокой.

— Я чуть не выиграла.

— Главное не в том, чтобы выиграть, — попытался я успокоить ее.

Она посмотрела на меня:

— Почему ты дрожишь?

Я взглянул на свои руки и увидел, что они в самом деле дрожат. Руки так и тряслись у меня на коленях. Я улыбнулся ей:

— Я очень долго шел и замерз.

Она поморщилась:

— Но ведь вовсе не холодно.

Я закрыл лицо руками.

— Ты чем-то огорчен?

— Я пытаюсь унять дрожь. У тебя никогда не стучали зубы?

— Бывало такое.

Я отнял руки от лица. Девчонка уставилась на меня. И в ее ясном и гордом взгляде было что-то, что раздражало меня.

— Почему ты сидишь здесь одна?

Она встала со скамейки и вышла на дорогу посмотреть, не идет ли автобус.

— Он сейчас должен подъехать, — сказала она.

Я тоже поднялся, подошел к ней и поправил корону. Она улыбнулась. На вершине холма показался автобус. Его фары освещали дорогу. Девочка вышла на середину шоссе и подняла руку. Замигала фара, указывающая направление, и автобус подкатил к остановке. Девочка достала кошелек. Потом повернулась ко мне:

— А ты не поедешь?

Я покачал головой.

— Ну пока.

Она вошла в автобус и подала монету улыбающемуся шоферу. Я стоял перед навесом и смотрел вслед автобусу, который катил в сторону города. Потом вернулся под навес, лег на скамейку и закрыл глаза, мне захотелось уснуть и увидеть прекрасный сон. Но перед моими глазами возникло лишь улыбающееся под тряпкой лицо Мартенса, и я услышал его голос: «Молодец, Симон». Я пошел по дороге по направлению к городу. Темнота, ночь, лес, асфальт и фонарные столбы, реклама пепси, дизельного масла, портреты светловолосых фотомоделей, проезжающие мимо легковушки и автобусы — все внезапно оказалось где-то далеко, словно между мной и остальным миром возникла невидимая пленка. Я шел по дороге, и плакал, мне было ужасно жаль себя, я чувствовал себя самым одиноким человеком на свете. И все из-за мертвого полицейского. И тут я понял: это не я отомстил ему. Виго смотрел на меня сквозь мокрую тряпку и кротко улыбался. Он этого хотел, Сара, чтобы я стоял там с шилом в руке, чтобы я ослепил его. И я подумал про себя: «Он хочет, чтобы ты шел по этой дороге и плакал, и думал о том же, о чем тогда думал он, чтобы твоя голова медленно наполнялась мыслями, которые раньше принадлежали ему».