Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки

— Достать несложно. Мэри осталось кое-что в наследство от брата.

— И ты отдашь его мне?

— Да.

— Несмотря на то что я велел тебе не верить пьянице? Несмотря на то что я заверил тебя, что возьму деньги и разобью твое сердце?

— Дэнни, ты и так его разбиваешь. Ты мне снился. Мы были на нашем старом месте — помнишь?

Он поднял бутылку, отставил ее и сказал:

— Нет, еще рано… еще рано. Ит, никогда-никогда не доверяй пьянице! На вид я ужасен, вылитый мертвец, а в глубине меня живет хитрый разум, замышляя против тебя. Прямо сейчас, в эту минуту, я человек, который был твоим другом. Я солгал насчет того, что вот-вот вырублюсь. Как бы я ни был пьян, про бутылку-то я помню.

— Погоди, — сказал я, — иначе это будет выглядеть… иначе ты начнешь и меня подозревать. Бутылку тебе принес Бейкер, верно?

— Да.

— Он хотел, чтобы ты кое-что подписал?

— Да, а я вырубился. — Он хихикнул и снова поднес бутылку к губам, однако при свете свечи я заметил, что наверх поднялся лишь маленький пузырек. Дэнни почти ничего не отпил.

— Об этом я тоже хотел с тобой поговорить, Дэнни. Ему нужна твоя земля?

— Да.

— Почему ты ее до сих пор не продал?

— Я же говорил. С землей я джентльмен, хотя и веду себя не по-джентльменски.

— Не продавай, Дэнни! Держись за нее.

— Тебе-то что? Почему бы и нет?

— Ради чувства собственного достоинства.

— Нет у меня никакого достоинства, сплошная рисовка.

— А вот и есть! Когда ты просил у меня денег, тебе было стыдно. Значит, есть и достоинство.

— А вот и нет! Я тебя обманул. Говорю же, пьяницы хитры! Я поставил тебя в неловкое положение, и ты дал мне доллар, потому что решил, будто мне стыдно. Не было мне стыдно! Просто хотелось выпить.

— Не продавай землю, Дэнни. Она очень дорогая. Бейкер знает ей цену. Он ничего не покупает просто так.

— И чем же она так ценна?

— Это единственное ровное место, которое годится для летного поля.

— Ясно.

— Если ты ее придержишь, то сможешь начать новую жизнь, Дэнни. Держись ее! Пройдешь лечение, выйдешь, а тебя ждет яичко в гнездышке.

— Ага, только гнездышко будет продано. Не лучше ли продать ее и пропить и… Когда сломается ветка, выпадет из колыбели детка-а! — визгливо пропел он и расхохотался. — Ты хочешь мою землю, Ит? Поэтому пришел?

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне и так хорошо.

— Позволь кое-что объяснить. Будь ты бездомным бродягой, мог бы жить как тебе заблагорассудится. Однако у тебя есть нечто, о чем грезят дальновидные граждане нашего города.

— Луг Тейлоров. И я никому его не отдам! Я тоже человек дальновидный. — Он любовно посмотрел на бутылку.

— Дэнни, это единственное место для аэропорта. Ключевое место! Оно нужно им непременно, иначе придется выравнивать холмы, а это слишком дорого.

— Тогда они у меня на крючке, и уж я-то подергаю за леску!

— Дэнни, ты кое-что забыл. Владелец недвижимости — ценный человек. Уже идут разговоры, что следует проявить милосердие и определить тебя в заведение, где о тебе позаботятся.

— Они не посмеют!

— Еще как посмеют, причем будут считать это благом. Сам знаешь, как это делается. Наш старый добрый судья объявит тебя неспособным заботиться о собственности. Назначит опекуна — понимаешь кого? Затрат потребуется немало, поэтому твою собственность, разумеется, придется продать, чтобы оплатить издержки, и угадай, кто ее купит?

Дэнни выслушал меня, сверкая глазами и приоткрыв рот. Потом он отвернулся.

— Ит, ты пытаешься меня напугать. Только со временем ты промахнулся. Зайди с утра, когда мне холодно и мир подобен зеленой блевоте. А сейчас я сильнее десятерых, потому что со мной бутылка! — Он помахал ею как мечом и сощурил сверкнувшие глаза. — Разве я не говорил тебе, Ит? Вроде говорил: ум пьяницы хитер и злобен.

— Я же объяснил тебе, что произойдет!

— Согласен. Знаю, это правда. Ты высказался. Но вместо того, чтобы меня напугать, ты меня рассердил. Только чокнутый может считать пьяницу беспомощным! Пьяница — особый механизм с особыми умениями. Я вполне способен дать отпор, именно этого я теперь и хочу!

— Молодчина! Эти слова я и хотел от тебя услышать.

Он смерил меня взглядом поверх горлышка бутылки, будто она была мушкой ружья.

— Ты одолжишь мне деньги Мэри?

— Да.

— Без гарантий?

— Да.

— Зная, что шанс не получить их обратно — тысяча против одного?

— Да.

— У пьяниц есть скверное свойство, Ит. Я тебе не верю. — Он облизал пересохшие губы. — Ты отдашь деньги мне в руки?

— Когда пожелаешь.

— Я ведь говорил тебе не давать!

— И все же я отдам.

На этот раз он запрокинул бутылку, и внутри поднялся большой пузырь. Глаза его загорелись еще ярче, но взгляд стал холодным и отстраненным, как у змеи.

— На этой неделе принести сможешь, Ит?

— Да.

— В среду?

— Да.

— У тебя есть пара баксов прямо сейчас?

Столько у меня и было — бумажный доллар, полтинник, четвертак, две монетки по десять центов, пятачок и три пенни. Я высыпал их в протянутую руку.

Он допил виски и бросил бутылку на пол.

— Никогда не считал тебя умным, Ит. Неужели ты не знаешь, что даже первичное лечение обойдется в тысячу долларов?

— Хорошо.

— Вот потеха! Ит, это не шахматы, а покер. Когда-то я неплохо играл в покер, увы, более чем неплохо. Ты надеешься, что я отдам тебе свой луг в качестве обеспечения. И что выпивки на тысячу долларов достаточно, чтобы меня убить, и аэропорт свалится тебе в руки.

— Дэнни, это мерзко.

— А я предупреждал, что мерзок.

— Разве ты не можешь представить, что я действительно хочу тебе помочь?

— Нет. Но я, пожалуй, могу сделать так, как ты сказал… Ты помнишь меня по старым денькам, Ит. Думаешь, я тебя не помню? В тебе всегда сидел неподкупный судья. Ладно. Что-то я трезвею. Бутылка пуста. Я ухожу. Моя цена — тысяча баксов.

— Хорошо.

— Наличными, в среду.

— Принесу.

— Никаких расписок, никаких подписей, ничего! И не думай, что знаешь меня, Итан, по старым добрым денькам. Моя подруга-бутылка все изменила. Нет у меня ни преданности, ни честности. Тебе останется только посмеяться над собой.

— Я просто хочу, чтобы ты попытался.

— Разумеется, Ит, попытаться я обещаю. Надеюсь, мне удалось тебя убедить — обещания пьяницы мало чего стоят. Просто принеси наличку. Оставайся сколько угодно. Мой дом — твой дом. Я ухожу. Увидимся в среду, Ит. — Он встал со старой армейской койки, отшвырнул одеяло и вышел, покачиваясь. Ширинка на брюках была расстегнута.

Я немного посидел, глядя, как оплывает свеча на блюдце. Все, что сказал Дэнни, было правдой, кроме одного, и на это я поставил. Где-то в глубине обломков таился Дэнни Тейлор. Вряд ли его можно так просто отсечь. Я любил Дэнни и был готов на… на то, о чем он попросит.