Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки

— Мать честная!

Вошло шесть или восемь покупателей.

— Я вас предупреждал! — напомнил я и помог людям выбрать, что им было нужно или казалось нужным. Слава богу, я заранее заказал целую гору булочек для хот-догов и гамбургеров.

— Почем у вас пикули? — спросил Уолдер.

— Посмотрите на ценнике.

— Тридцать девять центов, мэм, — сообщил он. И принялся за работу — взвешивал, упаковывал, считал стоимость покупки. Он протиснулся мимо меня, чтобы выбить чек на кассовом аппарате. Когда он отошел, я взял пакет из стопки, открыл ящик и, прикрыв старый револьвер пакетом, как кухонной прихваткой, отнес его в уборную, а там бросил в банку с машинным маслом, специально для этого приготовленную.

— Здорово у вас выходит, — заметил я, вернувшись.

— Во время учебы подрабатывал по вечерам в супермаркете «Гранд-Юнион».

— Оно и видно.

— Разве у вас нет помощника?

— Собираюсь привлечь сынишку.

Покупатели всегда налетают стаями, они не ходят по одному с равными интервалами. В промежутках продавец собирается с силами для следующего наплыва. Когда двое мужчин работают вместе, то друг под друга подстраиваются, противоречия между ними сглаживаются. В армии выясняется, что если у черных и белых есть общий враг, то делить им больше нечего. Мой затаенный страх перед копами угас при виде того, как Уолдер отвесил фунт помидоров и надписал на пакете сумму покупки.

Первый наплыв схлынул.

— Поскорее говорите, чего хотели, — предупредил я.

— Я обещал Марулло заехать. Он хочет передать магазин вам.

— Да вы рехнулись!.. Прошу прощения, мэм, я не вам, я обращался к моему другу.

— Конечно. Так вот, нас пятеро, причем трое — дети. Сколько мне нужно взять сосисок?

— По пять на каждого ребенка, три для вашего мужа, две для вас. Итого двадцать.

— Думаете, они съедят по пять сосисок?!

— По крайней мере, им так кажется сейчас. Вы собираетесь на пикник?

— Угу.

— Тогда возьмите пять сверху — несколько штук дети непременно уронят в костер.

— Где у вас пробки для раковины?

— Там, рядом с моющими средствами и нашатырем.

— Я потрясен. По долгу службы я вечно сталкиваюсь с всякими отморозками. Насмотревшись на жуликов, лжецов и мошенников, поневоле впадешь в ступор, встретив человека порядочного.

— Что значит — порядочного?! Мой босс в жизни ничего даром не раздавал. Спуску он не даст никому.

— Да, таким его сделали мы. Еще до приезда в Америку он знал, что написано у подножия статуи Свободы. Заучил Декларацию независимости наизусть. Билль о правах горел в нем огненными буквами. А потом его не впустили. И он решил попасть сюда всеми правдами и неправдами. Добрый человек помог — забрал все, что у него было, и высадил в прибрежных водах, чтобы тот добирался до берега сам. Долго он постигал американский образ жизни, зато потом научился, и еще как научился! «Любой имеет право срубить денег по-легкому. Своя рубашка ближе к телу»! Урок Марулло усвоил. Он вовсе не глуп. И позаботился о главном.

Покупатели входили и выходили, поэтому эффектной кульминации не вышло — монолог распался на несколько отрывочных реплик.

— Поэтому он не особо расстроился, когда кто-то сдал его властям.

— Сдал?

— Конечно. Хватило телефонного звонка.

— И кто же это сделал?

— Кто знает? Министерство — отлаженный механизм. Выставляешь настройки, и все работает само по себе, как стиральная машина-автомат.

— Почему он не пустился в бега?

— Устал, устал как собака. И все ему опротивело. Деньги у него есть. Решил вернуться на Сицилию.

— Я так и не понял насчет магазина.

— Мы с ним похожи. Я умею распознать обманщика, это моя работа. А вот человек порядочный сбивает меня с толку, потрясает до глубины души. Вот и с ним так вышло. Один парень не обманывал его, не крал, не ныл. Марулло пытался научить этого простофилю заботиться о себе в нашей свободной стране, но до наивного парня никак не доходило. Долгое время он вас боялся. Не мог понять, в чем подвох, и наконец сообразил, что ваша сила в порядочности.

— А если он ошибся?

— В своей правоте он уверен. Решил сделать из вас памятник тому, во что он когда-то верил. Документ о передаче права собственности у меня в машине. Вам осталось только зарегистрировать его.

— Не понимаю.

— Я и сам не уверен, понимаю или нет. Знаете, как он разговаривает — будто попкорн лопается. Попробую растолковать. Представьте, что человек устроен определенным образом и должен двигаться только в одном направлении. Если он попытается свернуть, то случится непоправимое — резьба слетит, он выйдет из строя, заболеет. Будто человек сам себе судья: сам нарушил закон, сам себя оштрафовал. Так вот, вы — его авансовый платеж, отданный за то, чтобы свет не погас.

— Почему вы приехали из самого Нью-Йорка?

— Даже и не знаю. Пожалуй, хотел убедиться, что свет не погаснет.

— О господи!

Магазин наводнили галдящие дети и взмокшие женщины. Ну все, теперь не видать мне свободной минутки до полудня.

Уолдер сходил к машине, вернулся и раздвинул в стороны волну обезумевших от жары и предпраздничной суматохи женщин. Он положил на стойку пакет из плотной бумаги, перевязанный бечевкой.

— Мне пора. По заторам теперь ехать часа четыре. Жена здорово злится. Сказала, зря не отложил на потом. Но такие дела ждать не могут.

— Мистер, я уже десять минут жду, пока вы меня обслужите!

— Секундочку, мэм.

— Я спросил, не хочет ли он передать что-нибудь на словах, и он ответил: «Скажите ему прощай». Что-нибудь ответите?

— Скажите ему прощай.

Волна едва прикрытых одеждой животов сомкнулась у прилавка. Я вздохнул с облегчением, бросил пакет в ящик под кассой и вместе с ним запер свою хандру.

Время летело быстро, и все же день тянулся бесконечно. К моменту закрытия я уже и не помнил, как открывал утром, настолько давно это было. Джои зашел аккурат перед тем, как я собрался запирать двери. Я, не спрашивая, открыл банку пива ему, потом себе, чего не делал никогда. Я хотел поделиться новостью про Марулло и магазин, однако не смог выдать даже ту версию, которую выдумал для себя самого.

— Вид у тебя уставший, — сказал Джои.

— Да уж. Посмотри на полки — покупатели смели все подчистую. Похватали даже то, чего не хотели и не собирались брать. — Я вынул из кассы наличку, сложил в серый холщовый мешочек, сверху добавил деньги от Бейкера и пакет Уордена, потом завязал бечевкой.

— Не стоит оставлять деньги здесь.

— Пожалуй. Я их спрячу. Еще пива хочешь?

— Конечно.

— Я тоже.

— Ты на редкость благодатный слушатель, — заметил Джои. — Я и сам начинаю верить в свои истории.

— Ты о чем?

— Я про свой тонкий нюх. Сегодня кое-что учуял. Прямо с утра пораньше. Может, и приснилось, но я был сам не свой — волосы на затылке дыбом встали, и все такое. Я не просто подумал, что сегодня банк ограбят. Я это знал! Лежал в постели и знал. Мы подкладываем клинышки под кнопки тревожной сигнализации на полу, чтобы не задеть случайно. Утром я первым делом их вынул. Настолько я был уверен и готов! И чем ты это объяснишь?