Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки

Свой дом, старинный дом Хоули, я почувствовал за полквартала. Прошлой ночью его окутывала паутина уныния, сегодня же, в этот предгрозовой вечер, он искрился от предвкушения. Дом, как опал, впитывает в себя краски дня. Мэри-озорница услышала мои шаги и мелькнула в дверях огненным всполохом.

— Ни за что не догадаешься! — воскликнула она и вытянула руки ладонями внутрь, словно держала в них большую коробку.

— Львица цепная, крови вкусив, наиперше владыку своего пояст. — Фраза крутилась у меня на языке, ею я и ответил.

— Неплохо, но ты не угадал!

— Тайный почитатель подарил нам динозавра.

— Неверно, хотя ничуть не менее удивительно! Не скажу, пока не приведешь себя в порядок, потому что такие новости надо слушать свежевымытым!

— Пока я слышу только любовный клич синезадого мандрила. — Так и было: он несся из гостиной, где унылый Аллен терзал свою мятежную душу. «От твоих кудряшек у меня мурашки, От твоей мордашки — сердце нараспашку». — Ей-богу, сейчас он у меня получит!

— Не получит. Я тебе такое скажу!..

— Нельзя ли выслушать новость грязным?

— Нет!

Я прошел через гостиную. Сын откликнулся на мое приветствие, надув и лопнув пузырь жвачки.

— Надеюсь, твое одинокое сердце уже прибрали.

— Чего?

— Чего, сэр!.. В прошлый раз его взяли и шваркнули об пол.

— Номер один во всех хит-парадах, — заявил он. — Миллион продаж за две недели.

— Чудно! Рад, что будущее в твоих руках. — Поднимаясь по лестнице, я подтянул следующий припев: — От твоей мордашки — сердце нараспашку!

Эллен поджидала меня с книгой в руках, заложив страницу пальцем. Я давно изучил ее методу. Сейчас задаст вопрос, который, по ее мнению, мне интересен, потом выболтает все, что хотела сказать Мэри. Эллен сама не своя, если не поделится новостью первой. Болтушкой я бы ее не назвал, хотя болтушка она и есть. Я приложил палец к губам:

— Тс-с!

— Но, папочка…

— Прикуси язык, мой тепличный ревенек! — Я захлопнул дверь и крикнул: — Ванная мужчины — его крепость! — Она засмеялась. Я не верю детям, когда они смеются над моими шутками. Я надраил лицо до красноты, яростно почистил зубы до крови в деснах. Побрился, надел чистую сорочку и столь ненавистную моей дочери бабочку — в знак неповиновения.

Когда я спустился, Мэри дрожала от нетерпения.

— Ты не поверишь!

— Львица цепная, крови вкусив, наиперше владыку своего пояст. Говори!

— Марджи — самая лучшая подруга на свете!

— Цитирую: «Человек, придумавший часы с кукушкой, умер. Новость старая, зато хорошая»!

— Ни за что не догадаешься: она возьмет детей, чтобы мы смогли уехать вдвоем!

— В чем подвох?

— Я не просила, она сама предложила!

— Они сожрут ее заживо.

— Дети от нее без ума! Она повезет их в Нью-Йорк поездом, в воскресенье, остановится у друзей на ночь, а в понедельник они пойдут смотреть, как поднимают новый пятидесятизвездный флаг у Рокфеллеровского центра, потом парад и все остальное!

— Поверить не могу.

— Разве это не прекраснейшая новость?

— Самая распрекрасная. А мы с тобой, мисс Мышка, сбежим на монтокские пустоши?

— Я уже позвонила и заказала комнату.

— Не брежу ли я? Сейчас лопну от счастья. Прямо чувствую, как раздуваюсь.

Я хотел сказать ей про магазин, но от такого количества хороших новостей и несварение может случиться. Лучше подожду и расскажу ей на пустошах.

В кухню проскользнула Эллен.

— Папочка, та розовая штука исчезла!

— Она у меня. В кармане. Возьми, положи ее обратно в шкафчик.

— Ты же не велел ее брать!

— И сейчас не велю, под страхом смертной казни!

Она почти жадно выхватила у меня талисман и понесла в гостиную, держа обеими руками.

Мэри посмотрела на меня удивленно и тревожно:

— Зачем ты его брал, Итан?

— На удачу, любовь моя. И все получилось!

Как и должно было случиться, в воскресенье, третьего июля, пошел дождь, и его крупные капли казались мокрее, чем обычно. Мы ползли в змеистой веренице запотевших машин, чувствуя себя почти по-королевски и в то же время беспомощными и потерянными, будто выпущенные из клетки птицы, испугавшиеся свободы, стоило той показать свои зубы. Мэри сидела прямо, благоухая свежевыглаженным хлопком.

— Ты счастлива? Ты рада?

— Все время думаю о детях.

— Понимаю. Тетушка Дебора называла такое счастливой тоской. Лети, моя птичка! Оборки на твоих плечах — это крылья, моя дурочка!

Она улыбнулась и придвинулась ближе.

— Я все время думаю о детях. Интересно, чем они сейчас занимаются?

— Да чем угодно, только о нас небось и не вспоминают.

— Наверное, так и есть. До нас им особого дела нет.

— Последуем их примеру! Завидев, как твоя барка скользит ко мне, о моя нильская змейка [35] Нильская змейка: Шекспир. «Антоний и Клеопатра», Акт I, сцена 25. В оригинале Клеопатру называют «змеей старого Нила». , я понял: это наш день. Сегодня ночью Октавий пойдет выпрашивать подаяние у какого-нибудь грека-козопаса.

— Ну ты и чудак! Аллен никогда не смотрит под ноги. Он может выйти на дорогу на красный свет!

— Знаю. А бедняжка Эллен косолапит. Зато у нее доброе сердце и симпатичная мордашка. Надеюсь, ее кто-нибудь полюбит и ампутирует ей ноги.

— Дай хоть немного поволноваться! Мне так легче.

— Отлично сказано. Давай вместе переберем все самые кошмарные перспективы!

— Ты ведь понимаешь, о чем я.

— Понимаю. Однако виноваты именно вы, ваше высочество! Гемофилия передается только по женской линии. Бедные кровиночки!

— Никто так не любит своих детей, как ты.

— Вина моя десятикратна, ибо я подлец!

— Люблю тебя.

— Ну вот, совсем другое дело. Видишь ту полосу? Гляди, как дрок и вереск цепляются за песок и он выступает из-под них твердыми маленькими волнами. Капли дождя бьются об землю и отскакивают в тонкую дымку тумана. Мне всегда казалось, что Монток похож на Дартмур или Эксмур, хотя я видел их только на картинках. Пожалуй, переселенцы из Девоншира чувствовали бы себя тут будто дома. Как думаешь, здесь есть привидения?

— Если не было, то благодаря тебе будут.

— Говорить комплименты надо от всего сердца.

— От сердца потом. Где-то здесь нам сворачивать. На указателе должно быть написано «Муркрофт».

Указатель вскоре обнаружился. У длинной веретенообразной оконечности Лонг-Айленда мы выявили еще одно достоинство: дождевая вода впитывалась в песок, и грязи не было. Поселились мы в кукольном домике — новом и ситцевом, с двумя односпальными кроватями, разрекламированными в общенациональном масштабе, и пухлыми, как пышки, матрацами.

— Мне такие кровати не нравятся!

— Глупыш, стоит только руку протянуть…

— Протянутой рукой ты не отделаешься, моя развратница!