Дмитрий Гусаров - Трагедия на Витимском тракте

Положение усложнялось к тем, что внутри ДВР и даже в ее правительстве действовали полярные силы. Эсеры, меньшевики, промышленники стремились превратить «буфер» в типичное буржуазно–демократическое государство, а некоторые коммунисты, из числа левых, были противниками всякого «буфера», выступали за немедленную «советизацию» и «социализацию» края.

В такой обстановке от Дальбюро ЦК РКП(б) требовалась исключительная принципиальность, гибкость и предусмотрительность в проведении в жизнь основной цели образования «буфера».

В Читу Анохин и Блюхер приехали добрыми друзьями. 26 августа 1921 года в Дайрене открылись мирные переговоры с японцами. В составе делегации ДВР, возглавляемой Ф. Н. Петровым, вновь встретились Анохин и Блюхер. Дайренская конференция из–за немыслимых притязаний японцев окончилась безуспешно.

В том, что Блюхер является не просто «военным человеком», а талантливейшим организатором армии, преданнейшим делу революции коммунистом, Анохин имел возможность убедиться в первые месяцы совместной работы в Чите. Укрепление военной мощи ДВР главком начал с того, что почти вдвое сократил численный состав вооруженных сил, демобилизовав бойцов старших возрастов. Он смело и решительно поставил задачу — превратить полупартизанские, плохо управляемые дальневосточные соединения в кадровую, строго дисциплинированную армию, которая была бы однородной но возрасту, по физической выносливости и боевой подготовке.

Дальбюро ЦК РКП (б) одобрило план главкома.

Процесс этот был долгим. Он осложнялся тем, что проходил в условиях напряженной обстановки и многим казался ошибочной утопией.

Бывали моменты, когда наступление белогвардейцев ставило республику на грань смертельной опасности. Но плоды реорганизации уже начали сказываться, хотя она была и далека от завершения. Победоносные Волочаевские бои в феврале 1922 г. явились не только жестоким испытанием для НРА, но и поворотным пунктом в ходе войны с интервенцией на Дальнем Востоке.

Теперь реорганизация армии подходила к концу. Через три дня бойцы и командиры дадут воинскую клятву на верность республике и революции.

Когда по решению ЦК РКП (б) на Дальнем Востоке проводилась чистка рядов партийной организации, Василий Константинович попросил Анохина дать ему, как коммунисту, письменное поручительство. Являясь председателем комиссии по чистке партии, Анохин в силу своей должности старался воздерживаться быть у кого–либо поручителем, но для Блюхера он без колебаний сделал исключение из этого правила.

По работе в Дальбюро Анохин был тесно связан с Народно–Революционной Армией, являлся членом Совета частей особого назначения, много и охотно выступал перед бойцами с докладами и речами. От армии он был выдвинут кандидатом в депутаты Народного Собрания ДВР, выборы которого намечались на июль.

…Вот почему Анохин нисколько не удивился поручению главкома, охотно согласился его выполнять и поблагодарил за доверие.

— Отлично! — ответил по телефону Блюхер. — Я скажу, чтоб тебе выделили в помощники сотрудника для поручений.

Этим сотрудником оказался Станислав Козер. Живой и расторопный, он отлично провел всю подготовку к принятию присяги у бойцов 104‑й бригады. Каждое поручение Анохина выполнял весело, как бы в шутку, но, когда наступил торжественный час, все было готово и все предусмотрено.

Четкими строгими прямоугольниками выстроились вокруг украшенной трибуны войска. В центре, под охраной рабочего, крестьянина и молодого бойца, новенькое, отливающее шелком Красное знамя, которое предстоит вручить бригаде.

Под звуки встречного марша Анохин поднимается на трибуну, принимает рапорт командира бригады, здоровается с бойцами. Из двух тысяч глоток с глухим рокотом несется и долго не затихает:

— Здра–а–а!

Тысячи глаз устремлены в одну точку, тысячи серо–зеленых шлемов нацелены остриями в голубое небо и тысячи солнечных зайчиков весело поблескивают на кончиках штыков.

Анохин начинает речь. Он говорит о революции, о пятилетней изнурительной войне, о великих жертвах, принесенных трудовым народом во имя освобождения, о разгорающейся по всему небосводу заре победы и о последней туче, которая закрыла горизонт со стороны Приморья. Не забывает он и родной Карелии, где три месяца назад блестящей операцией с участием лыжников Интернациональной школы покончено с притязаниями белофинских интервентов.

— Вам, воины Народно–Революционной Армии, суждено возвестить последними выстрелами окончательную победу революции. На вас с ожиданием и надеждой смотрит не только Дальневосточная республика, но и вся Советская Россия. Сегодня вам предстоит принять торжественную присягу на верность своей Дальневосточной и Российской Советской республике, которая является первой в мире социалистической страной трудящегося народа. По поручению Дальбюро ЦК РКП(б), правительства ДВР и Военного Совета Народно–Революционной Армии оглашаю формулу торжественного обещания и прошу повторять за мной!

Текст присяги Анохин, как и каждый боец, знает наизусть, однако он разворачивает папку и медленно с перерывами читает:

— Я, сын трудового народа… гражданин Дальневосточной республики… сим торжественным обещанием… принимаю на себя… почетное звание воина… Народно–Революционной Армии и защитника интересов трудящихся…

Раскатистый, невнятный хор с каждой паузой становится все стройнее и громче. Словно тысячекратное эхо отражает, усиливает и вновь возвращает к трибуне слова. И уже трудно читать. Хочется не рвать фразы на ровные, короткие куски, а произносить их так, чтоб у каждого комок подкатился к горлу.

Потом — вручение знамени, торжественный марш, праздничный обед и, наконец, нехитрое армейское веселье — с песнями, с плясками, с борьбой и состязаниями в ловкости.

На обратном пути в город Козер завел разговор об охоте. Он сказал, что гуси и утки уже прилетели, а места для охоты здесь такие, что лучше и не найдешь. К северу от Читы, за хребтом тянется целая цепь озер. Если бы выкроить от службы денька три–четыре — на всю жизнь воспоминание.

Нет, он не уговаривал, а скорее сожалел о невозможности и для себя и для Анохина осуществить эту затею.

К несчастью, уговаривать Анохина и не надо было. Слушая Козера, он мысленно прикидывал — не удастся ли ему все–таки освободиться дней на пяток. Особенно срочного в Дальбюро на эти дни ничего не предвидится…

Через два дня Козер появился в кабинете Анохина вместе с управделами Дальневосточной партийной контрольной комиссии Дмитрием Ивановичем Крыловым.

— Все налажено! Птицы на озерах, я узнал — тьма! Два ружья есть, третье достанем… Лошадь у кого–либо попросим… Ну, хотя бы, у милиции. Кони у них добрые.