Ибрагим Аль-Куни - «Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой.

После нескольких политзанятий кооператив официально объявили кооперативом высшего разряда, с нынешнего урожая кооператоры не будут получать рис ни за поле, ни за буйвола, а только за труд. Правление собрало в промышленную бригаду всех кузнецов, плотников и столяров, приняло решение построить печь, где из минерала будут выжигать для нужд кооператива фосфат.

За каких–то два–три дня огромные, неожиданные перемены произошли и в ее семье, и во всей деревне. Она сидела и думала об этом, долго думала, а никак не могла постичь все до конца.

Прибежала жена Зуя, и они затараторили:

— Слыхала, Хая–то уже приняли в промышленную бригаду, а тебя как будто собираются определить воспитательницей в ясли.

— Да. Со мной председатель говорил.

— Значит, десять очков и, скажем, семь, это в день у нас с мужем будет семнадцать очков, если так пойдет дело, если мы, конечно, не оплошаете, то это ничуть не меньше, чем у нас, по урожаю засыплетесь рисом…

— Признаться, я и раньше об этом подумывала, но еще не была готова к такой работе, А как вспомню, здоровьем я слабая, где мне угнаться в поле за другими, поставят мне два–три очка за день — и все. А воспитательницей, боюсь, не справлюсь, уж не до риса будет.

— Справишься! Не хуже родной матери! Ты ведь детей любишь, чего же тебе бояться?

В дине забили барабаны, и она стала торопиться, потянула Шон за руку:

— Быстрее, наверное, уже все места заняты, мы ничего и не разглядим! Сегодня выступает художественный коллектив Фыонглам? Что ставит?

— Артисты не смогли приехать. Парни и девушки весь день готовились, чтобы вместо них выступить.

…В тот вечер снова и снова повторялись кто знает сколько раз виденные номера программы местного коллектива художественной самодеятельности. Но странное дело, никто из зрителей не уходил. Для Шон–два все номера были новыми. Впервые в жизни она пришла на концерт. Кайлыонг [123] Кайлыонг — так называемая «реформированная опера», народный театр, наиболее распространенный и зародившийся на Юге. «Разделяющая река» взволновала ее до слез, а сценка в жанре традиционного театра оперы тео с «соло на кухонных горшках», высмеивающая муженька, привыкшего бить жену, заставила ее рассмеяться. Даже старина Зуй выскочил на сцену и, кто бы подумал! — яростно спел вонгко, и Шон не могла не вспомнить тот вечер, когда, выслушав повесть ее жизни, он стукнул кулаком по лавке и процедил сквозь зубы: «Дождаться бы только объединения, — о, как я мечтаю о нем! — я поехал бы с вами, разыскал бы этого негодяя и заставил бы вернуть вам сына…»

Время обычно тянется медленно, а программа подходит к концу слишком быстро. Было еще рано, а весь репертуар самодеятельности полностью исчерпался. Не расходиться же по домам в такой хороший вечер! И Зуй, никому не сказав ни слова, стремительно помчался домой и притащил патефон с пластинками.

Вскочив на сцену, он взял пластинку, перевернул ее со стороны на сторону, всем телом подался вперед и вытянул вперед руки, словно хотел вложить в слова всю свою искренность, чтобы люди поверили тому, что он сейчас скажет:

— Дорогие товарищи, хорошая песня взволнует даже небо. А знаете ли вы, кто ее исполняет? Не кто иной как Шон, которая здесь среди нас! Дорогие зрители! Давайте попросим ее подняться на сцену и вместе с пластинкой спеть нам. Просим, Шон, просим на сцену!..

Все пять зянов [124] 3ян — часть диня, разделенного опорными столбами как бы на пять помещений. диня пришли в движение. Люди кричали, аплодировали, искали глазами Шон. Слыханное ли дело, больше десятка лет прожила с ними в одной деревне, всех сторонилась, ни разу не улыбнулась, кто бы подумал, что она умеет петь! И вдруг песня, записанная на пластинку в ее исполнении! Как же тут было не удивиться? Зуй продолжал говорить, но слышно ничего не было, люди расшумелись, как на базаре. Хай, смущенный, сидел рядом с Шон и не знал, что ей сказать. Жена Зуя подталкивала Шон, чтобы та встала. Когда зрители немного успокоились, Шон поднялась и пошла, невозмутимо остановилась возле патефона. Зрители затаили дыхание. Вот опустилась на диск иголка.

Пластинка дребезжала и шелестела, но никто, казалось, не замечал этого, все только слышали переливы высокого голоса, чистого, как родниковая вода. Как только песня умолкла, в дине будто гром грянул. Люди просили, чтобы Шон спела сама.

На лбу у Шон бисеринками выступил пот, она вытерла его и, склонив голову, запела песню сажальщиц рисовой рассады из Гоконга, у которых на ноке красуется кисточка из разноцветных нитей. Глаза ее блестели от возбуждения.

Закончив песню, Шон про себя подумала, что голос у нее хоть и не такой, как в былые дни, но все еще сильный и задушевный.

По дороге домой люди обступили ее и наперебой задавали вопросы. Только дома Шон перевела дух.

Вдруг на глаза ей попалось коромысло, с которым она ходила на базар, и Шон подумала: теперь не придется всякий раз бегать на рынок. Сколько нового она узнала сегодня, и, хоть не все поняла, душа ее обрела равновесие.

А на небе полным–полно звезд. И месяц серпом. Вот утка, а вон ковш, Серебряная Река [125] Серебряная Река — Млечный Путь. преграждает вечером путь месяцу, но к утру он все равно оказывается с другой стороны небосвода. А люди, у которых и руки, и ноги есть, — они тебе ни в чем не уступят, месяц ты мой дорогой! Шон казалось, что душа ее горит, деревня одарила ее такой большой радостью, а сейчас, сидя в одиночестве, она чувствовала себя глубоко несчастной, ей страстно хотелось чего–то еще, хотелось жгуче, неутолимо…

Вдруг из дома донесся голос Хая:

— Поздно уже.

— Мне не хочется спать.

23.VI.1959

Ханой

Перевод с вьетнамского М. Кашель

Ибрагим аль–Куни

Ливийский прозаик, публицист и журналист Ибрагим аль–Куни родился в 1948 году. В 1977 году окончил Литературный институт имени Горького в Москве. Принимал участие в ташкентской встрече молодых писателей Азии и Африки (1976 г.).

Ибрагим аль–Куни — автор публицистических книг «Исторические источники революционного движения в Ливии и Сахаре» и «Критика конференции «революционной» мысли», сборника рассказов «Внеочередная молитва» и сборника эссе «Заметки живущего на чужбине». На русском языке публиковался его рассказ «Похороны» (журнал «Простор», август, 1973).