Ибрагим Аль-Куни - «Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой.

Оуян Тянь–фэн видел, что Мудрец впал в глубокое раздумье, и сидел тихо, не решаясь его потревожить. Мудрец то кивал головой, то открывал рот, и на лице его отражалось еще больше чувств, чем на физиономии Царя обезьян, когда тот преодолевал Огненную гору. Наконец он хлопнул рукой по столу и воскликнул:

— Вот что, Оуян, действуй! Я решил сначала жениться, а потом уже искать работу!

— Я всегда уважал тебя за ум! — радостно засмеялся Оуян. — Ручаюсь, что в ближайшие три дня устрою тебе свидание с Ван. Но дай мне для этого десять юаней — именно дай, а не одолжи. Идет?

— Бери на здоровье! Деньги у меня есть!

— Господин Оуян, господин Оуян! — истошно запищал Ли Шунь, едва Оуян Тянь–фэн появился в воротах «Небесной террасы». — Невероятное событие! Муниципалитет издал «приказ о дурных людях» и господин У стал чиновником!

* Непереводимая игра слов: выражения «приказ о дурных людях» (хуай жэнь чжуан) и «приказ о назначении» (вэй жэнь чжуан) звучат по–китайски почти одинаково.

— Ты, наверное, хочешь сказать «приказ о назначении»? — спросил Оуян, терзаясь завистью, но не показывая вида. — А на какую должность он принят, не знаешь?

— На очень высокую: чиновником, который «видит и сразу кланяется».

— Чиновником строительного отдела, что ли?

* Тоже игра слов: Ли Шунь, не зная выражения «строительный отдел» (цзяньчжу кэ), расшифровал его как «видеть и сразу кланяться (цзяньчжо цзю кэ).

— Да, да, совершенно верно. Господин У просто плясал от радости, когда узнал об этом, а господин Чжао до того развеселился, что разбил стеклянный абажур! Потом они вместе сели в такси и поехали обедать к Передним воротам, — отчаянно жестикулируя, рассказывал Ли Шунь. — Я тоже так обрадовался, что рта не мог закрыть от смеха. Видно, господину У на роду было написано это высокое назначение…

— А в какой ресторан они поехали?

— В… какую–то башню. Вы наверняка знаете…

— В Башню красоты?

— Да, да, в эту самую!

Оуян усмехнулся, взял рикшу и поехал в ресторан. Разыскав кабинет, где кутили приятели, он первым делом почтительно сложил руки перед У Дуанем:

— Поздравляю вас, старина У! Нет, уважаемый господин У! Какое счастье вам привалило!

У Дуань вначале не хотел отвечать на приветствие, но потом передумал, встал и тоже почтительно сложил руки. Мудрец, опасавшийся, как бы не оскорбили его любимого друга, первым поздоровался с Оуяном, однако тот не обратил на него никакого внимания.

Весь он, со своим розовым личиком, так и тянулся к У Дуаню:

— Ну как, сбылось то, что я вам недавно предсказывал, уважаемый господин У? Стоило вам обзавестись дорогим шелковым халатом и длинным бамбуковым кальяном, как вы тотчас получили желанную должность!

Оуян взял со столика официанта палочки для еды, фарфоровую суповую ложку и не замедлил присоединиться к пирующим. У Дуань хотел было проучить его, но снова передумал, вспомнив, что чиновнику не стоит действовать опрометчиво — вдруг Оуян ему когда–нибудь понадобится? К тому же цели он своей достиг, настроен был благодушно, поэтому начал разговаривать и даже шутить с Оуяном, забыв (по крайней мере сделав вид, что забыл) все былые раздоры. Оуян отвечал ему в тон, а на Мудреца по–прежнему не обращал внимания, если не считать нескольких на редкость холодных взглядов. В конце концов Мудрец не выдержал, гневно бросил палочки на стол, схватил шапку и пошел к выходу.

— Что случилось, старина Чжао? — воскликнул У Дуань.

— Мне нездоровится, вернусь в пансион! — не оборачиваясь, ответил Мудрец.

У Дуань вскочил и хотел броситься за ним, но Оуян легонько похлопал его по плечу и указал глазами на стул. Тот удивленный сел.

— Что с ним происходит?

Оуян улыбнулся:

— Ничего особенного, я найду способ его вылечить. А сейчас хочу спросить тебя об одной важной вещи: ты что, собираешься жениться на барышне Вэй? Теперь у тебя есть отличная работа, так что в самый раз обзавестись семьей!

— Я не питаю к этой Вэй никаких чувств, мы просто знакомые, — медленно, с расстановкой, как настоящий чиновник, произнес У Дуань. — И не думай, что я получил должность благодаря ей, совсем нет!

— Тогда что ты скажешь насчет барышни Ван?

— Но ведь ты же хотел просватать ее за Чжао! — возразил изумленный У Дуань, натянуто улыбаясь.

— Он говорит, что передумал и не хочет вторично жениться, поэтому я спрашиваю тебя. Говоря откровенно, я давно хотел свести тебя с Ван, так что не думай, будто я подлизываюсь к тебе из–за твоей должности! — Оуян налил себе вина. — Между прочим, Ван совсем недурна и внешностью, и манерами…

— Все это так, но я не собираюсь пока жениться. Надо сначала на службе себя проявить! — продолжая улыбаться, сказал У Дуань.

Если бы ему довелось услышать такое до своего назначения, он немедленно сообщил бы обо всем Мудрецу. Но сейчас, получив чиновничью должность, У Дуань начал мыслить шире. Он не стал допытываться, какая тайна связывает Оуяна с Ван, и тем более не собирался ссориться с ним из–за этого. Даже если бы Оуян вдруг разоткровенничался, он не пожелал бы его слушать, потому что чиновника должны интересовать политические тайны, а не любовные интрижки студентов. Он уже понял, что сила студента в умении красиво говорить, а сила чиновника — в умении размышлять, сопоставлять факты и по возможности держать язык за зубами.

— Значит, ты не хочешь жениться? — вновь спросил Оуян.

— Пока не хочу.

— Ну что ж, это тоже неплохо, — неожиданно согласился Оуян, понимающе взглянув на него. — Служба сама по себе вещь достаточно важная. Скажи, ты и Чжао хочешь пристроить?

— Естественно. Не знаю только, выйдет ли что–нибудь из этого.

— Надеюсь, что, когда вы оба возвыситесь, вы не дадите мне умереть с голоду…

— Еще бы!

— Спасибо, старина У! Ты сейчас в пансион?

— Нет, я еще должен нанести визиты нескольким сослуживцам, а вечером у меня банкет.

— Ну ладно, мы ведь каждый день видимся. Еще раз спасибо тебе!

Оуян распрощался с У Дуанем и поспешил в пансион.

— Старина Чжао, можно к тебе?

— Кто это? — притворившись, будто не узнал его, откликнулся Мудрец.

— Это я. — Оуян толкнул дверь и вошел.

— А, Оуян! Ты еще интересуешься мной, нечиновным?

Мудрец освободил стул, на котором сидел, и с обиженным видом прилег на кровать. Оуян нахмурился.

— Не надо так! Что бы я ни делал, все для твоей же пользы.

— Даже твоя холодность и презрение ко мне? Ха–ха!

— Вот именно! Разве ты не помнишь нашей ссоры с У Дуанем? Сейчас он стал чиновником, и совершенно очевидно, что без его помощи тебе не обойтись. Но он ведь знает, что мы с тобой друзья, и может отказать тебе из–за одной лишь неприязни ко мне. Сегодня я спрятал свою гордость в карман и пошел на мировую: не ради себя — за себя я его ни за что просить не буду, — а ради тебя. Да, ради тебя! Когда ты убежал из ресторана, я воспользовался случаем и поговорил с ним. Для настоящего друга я готов пожертвовать не только гордостью, но и собственной жизнью! Понятно?