Беким Гаче - Вы — партизаны

Петрит только подивился ловкости рассыльного, который сунул ему маленький клочок бумаги.

— Мальчик! — послышался голос хозяина.

— Да, господин! — услужливо подскочил рассыльный.

— Я доволен! На отнеси!

Селё взял поднос, осторожно поставил на него стакан и чашку. Хозяин положил деньги. В это время Петрит направился к двери. Селё поспешил за ним. Пробегая мимо, он успел бросить:

— Связь будешь держать только со мной. Это приказ Трима. — И быстро побежал в кофейню. Оттуда сквозь табачный дым он сумел разглядеть масляную физиономию надзирателя Джовани, который вышел из лавки и стал искать глазами Петрита.

…Только в приюте Петрит прочитал записку. В ней говорилось: «О вас думают. Все будет хорошо. Возможны провокации. Не поддавайтесь. Больше протестуйте и шумите. Т.».

«Т. — это Трим», — догадался Петрит.

Агрон и Дрита нетерпеливо поглядывали на дорогу. Неподалеку расположился дядя Хюсен, отец Трима. Он молча посасывал трубку и о чем-то сосредоточенно думал.

На повороте показалась повозка мусорщика. Рядом с возницей сидел худощавый паренек года на два старше Агрона.

— Заставляете ждать! — поднялся им навстречу дядя Хюсен. — Уж слишком вы опаздываете.

— Доброе дело требует времени, дядя Хюсен. Кажется, так ты говоришь? — улыбнулся худощавый.

— К тому же ты знаешь, рисковать нельзя, — сказал возница. — Пока убедились, что нет хвоста…

— Ладно, ладно! — проворчал старик. Было видно, что он начинает сердиться.

Повозка подъехала к самому берегу. Общими усилиями приехавшие сбросили мусор, а затем сняли мешок и осторожно опустили его на землю. Судя по всему, он был тяжелым. Возница отвел в сторону повозку, а остальные все с теми же предосторожностями перенесли мешок в лодку и закидали рыболовными снастями.

— Эй! А вы чего ждете? — крикнул дядя Хюсен.

Агрон и Дрита быстро забрались в лодку.

— Чертовски не хочется оставлять вас одних, — вздохнул возница.

Худощавый развел руками и улыбнулся:

— Ничего, Я думаю, ты тут не будешь скучать без дела.

Они обнялись.

Не выдержав, дядя Хюсен поднялся:

— Долго вы будете целоваться? Пора ехать!

Он достал весла и медленно опустил их в воду. Все это время он так дымил своей трубкой, что издали лодку можно было принять за маленький пароход.

Худощавый прыгнул в лодку, и она отчалила. Позади оставался город, а впереди расстилалась черная гладь моря.

— Чего ждешь? — проворчал старик, обращаясь к юноше. — Готовься опускать сеть! А вы помогите ему! — обернулся он к ребятам. — Ваша задача в этом и заключается: выехали на работу, помогаете немощному старику.

«Как он управляется со всем этим?» — подумала Дрита, рассматривая снасти.

Лодка резала волны. Старик, ни на минуту не выпуская трубки изо рта, подруливал задним веслом.

— Куда вышла, проклятая! — выругался старик.

Прямо перед ними появился сторожевой катер. Худощавый поднялся и начал потихоньку опускать сеть. «Пиф! Пиф!» — падали с легким всплеском грузила.

— Прикройте мешок! — бросил он через плечо, незаметно наблюдая за приближающимся катером.

Руки ребят наткнулись на что-то твердое и холодное. Странный предмет под мешком занимал их теперь куда больше, чем итальянский катер, который подходил к лодке все ближе.

— Внимание, дядя Хюсен!

— Смотри сам! — бросил старик.

Худощавый приветственно помахал морякам, собравшимся у борта катера.

— За рыбой! Уж очень разыгралась она сегодня, — поспешил он объяснить итальянцам-патрульным.

— Почему в лодке девочка? — крикнули в рупор.

Дрита широко улыбнулась.

— Я его внучка, — показала она на старика. — Тоже учусь ловить рыбу! Интересно!

«Не растерялась!» — с гордостью подумал Агрон.

Вновь заработал мотор, и катер с шумом стал отходить. Сделав круг, он исчез. Юноша сел на дно лодки и не мог выговорить ни слова, руки его дрожали.

— Собаки! Пиявки чертовы! — выругался дядя Хюсен и погрозил вслед катеру кулаком.

Целый день у Петрита Рыло приподнятое настроение. Неожиданная встреча с Селё и письмо, переданное им, не выходили из головы.

«Они думают о нас, — быстро летели мысли. — Только не совсем понятно, зачем надо больше шуметь и протестовать…»

И тут его вызвал к себе Джовани, обняв за плечи, привел в свою комнату, предложил шоколад, галеты, персики… Но кусок не лез в горло. Петрит чувствовал себя неловко от такой странной обходительности надзирателя.

«Опять что-то замышляет», — думал мальчик.

Джовани, будто разгадав его мысли, достал из толстого бумажника пачку фотографий.

— Мой сын, — подал он одну из них. — Как ты. Такой же черноволосый.

«Определенно он от меня что-то хочет, — думал Петрит. — И вообще подозрительный человек. Итальянец, а по-албански говорит совсем чисто».

И мальчик, рассматривая фотографию, спросил:

— Где вы так хорошо научились говорить по-албански?

— А я албанец. Из Калабрии [11] Сицилия и Калабрия — районы Италии, где находятся поселения албанцев, предки которых переселились туда во второй половине XV века, спасаясь от турецкого ига. , — без запинки ответил надзиратель. — Ты похож на моего сына. — Джовани приблизил к себе мальчика и погладил по голове.

Петрит почувствовал некоторое смятение: «Может, он не такой уж и плохой? Не напоминаю ли я ему действительно сына?»

— Бери, малыш! — пододвинул Джовани шоколад. — Ешь!

Петрит отломил кусочек. Надзиратель улыбнулся и сунул ему в руки всю плитку.

— Бери! Бери! Я купил это для тебя.

Петрит положил шоколад в карман. Палец коснулся письма Трима. Оно будто ужалило мальчика: «Почему Джовани заговорил об этом только сейчас? Ведь он уже два года, как приехал… Шпион! Он просто шпион!»

Кто-то постучал в дверь.

— Господин Джовани, вас спрашивает по телефону господин капитан.

— Пусть подождет! — бросил надзиратель небрежно. Повернувшись к Петриту, он добавил: — Будет опять пилить за наши дела.

— Почему?

— Да поругался я с этим чертовым карабинером. Расшумелся: зачем тебя выпускаю.

— Очень сожалею, если у вас будут из-за меня неприятности, — сказал Петрит.

— Кстати, — спросил Джовани, поднимаясь со стула, — у тебя есть друзья в городе? Мы бы могли к ним сходить вместе. Впрочем, мы еще об этом поговорим. Ведь этот капитан ждет у телефона.

Они вышли вдвоем.

«Теперь понятны все его уловки, — подумал Петрит, спускаясь по лестнице. — Господин надзиратель решил сделать меня послушным, а возможно, что-то заподозрил. Нужно написать обо всем Триму. Но пошлет ли он меня еще за сигаретами? Не запретит ли ему капитан?»

С этими мыслями он и вышел во двор. У товарищей никаких новостей не было. Они лежали на траве и играли в ножички.