Уарда Саилло - Отступница

— Да, но мы перед этим хотели бы помыться в бане и очиститься там, — отвечали мои кузины.

Месье Диаболос молча протягивал пятьсот дирхамов девочкам. Он не любил много говорить.

— Я буду ждать здесь в 16 часов. А сейчас пошли вон! Исчезайте!

Однажды мой дядя увидел своих дочерей, возвращавшихся домой с первыми лучами солнца. Он как раз шел в свою мастерскую.

— Вы что тут делаете? — спросил он.

— Мы были на утренней пробежке.

— Где?

— На пляже.

— На пляже? — недоверчиво переспросил дядя Хасан. — Покажите вашу обувь.

Он проверил, есть ли песок на обуви, но песка не было.

— А ну, дайте сюда руки! — приказал дядя Хасан.

Он лизнул руку одной из кузин.

— Я не чувствую никакого вкуса соли! — начал ругаться он. — Вы что, считаете меня дураком?

«Нет», — хотели сказать мои кузины. Но не успели, потому что он начал избивать их.

— Когда утром будете выходить на пробежку, то берите с собой Уарду, — приказал дядя, — она единственная, кому я доверяю!

Недоверие моего дяди возникло после одного происшествия, случившегося незадолго до этого. Мои кузины любили дискотеки, хотя они были еще слишком юны и их не пускали туда официально. Дядя Хасан был довольно великодушным в том, что касалось западной одежды. Он даже не возражал, чтобы Хабиба и Фатима носили юбки и блузки с вырезом, но только не вечером, когда он уже вернулся домой с работы.

— Приличные девочки не шляются в темноте вокруг домов, — ругался он и закрывал двери.

Поэтому мои двоюродные сестры по ночам залезали на плоскую крышу, надевали свои самые короткие мини-юбки, наносили макияж модных цветов 80-х годов — фиолетового и розового, перелезали через невысокую стену на соседнюю крышу, а потом спускались по лестнице. Они договаривались с дочерями соседей, которые по другую сторону стены следили, чтобы их никто не увидел.

Я же караулила на нашей крыше. Пару раз все удалось великолепно. Однако затем Хабиба споткнулась о какую-то жестянку, и поднялся ужасный грохот. Дядя и тетка проснулись, проснулись и соседи. В спальнях был проведен обыск — Хабибы и Фатимы не оказалось. Под их одеялами лежали подушки, изображавшие их тела.

Вся улица узнала о недостойном поведении Хабибы и Фатимы, потому что дядя Хасан устроил среди ночи огромный скандал на крыше.

— Да вы что, совсем сошли с ума? Да что это такое? Что, вокруг меня одни проститутки? — жалобно орал он. — Один лишь Аллах знает, чем я заслужил такое!

Дядя Хасан долго не мог успокоиться. Таким образом все узнали, как девочки спускались по лестнице соседей. Затем они пытались незаметно вернуться в дом. Естественно, это им не удалось. Дядя Хасан поймал их перед дверью и прямо на улице отлупил моих кузин при всеобщем одобрении соседей.

С той ночи дядя стал проявлять особую бдительность. И мне пришлось вставать в шесть утра каждый день для того, чтобы создавать алиби моим двоюродным сестрам. Я даже раздобывала песок, чтобы дядя Хасан нашел его на их обуви, устроив свою проверку. Я приносила песок с пляжа, в то время как мои кузины катались в машине с месье Диаболосом. Мне не хотелось, чтобы их опять били. И без того в нашей жизни было слишком много насилия.

Я считала месье Диаболоса милым человеком. Однажды он дал мне триста дирхамов, а я всего лишь стояла на краю дороги и смотрела, как мои кузины садятся в его машину.

— Жди здесь, — сказали они. — Мы скоро вернемся.

Но маленький мужчина за рулем машины открыл окно со стороны пассажира и дал мне несколько купюр. Я уже подумала, что мне крупно повезло. Однако мои двоюродные сестры, вернувшись, сразу же отняли у меня все деньги.

— Это наш заработок. Не вмешивайся. Ты все равно слишком маленькая. Месье не любит девственниц.

Месье был не единственным, кто ездил по городу в поисках детей. Однажды я со своими двоюродными сестрами оказалась в другой машине. Пока мои кузины торговались, мужчина за рулем наблюдал за мной в зеркале заднего вида. Вдруг он сказал:

— А мне нельзя поиметь вот эту, маленькую?

Я не совсем понимала, что хотел сказать этот человек, но подозревала, что в этом нет ничего хорошего. Я сжалась, чтобы стать еще меньше, чем я была. Хабиба только засмеялась.

— Эту? Она же почти совсем усохла с голоду.

После этого мужчина выпустил меня из машины.

Позже, когда я училась в шестом классе, произошел случай, который окончательно удержал меня от того, чтобы пойти по легкому пути поиска пропитания.

У нас не было урока, и мы сидели во дворе школы. Перед воротами стоял мужчина, который сразу бросился мне в глаза, потому что он был непохож на учителя.

— Ты его знаешь? — спросила я подругу Саиду.

Саида взглянула в сторону ворот, и ее как будто ударило током.

— Этот тип, что был позавчера!

— Что за тип?

— Он дал мне триста дирхамов.

— За что?

— Пошли со мной, тогда сама увидишь. Он ничего тебе не сделает. Он безобидный, даже не будет говорить с тобой. Нам нужно просто идти за ним.

Я доверяла Саиде. Она тоже была берберкой, но старше меня, и кожа у нее была намного светлее. А еще у нее были очень толстые ноги. Идеал красоты. Мы такие ноги всегда называли «сахарными столбами».

Саида вышла на улицу. Мужчина куда-то исчез. Мы с Саидой добрались до лестницы в тихом жилом квартале за школой. На лестнице никого не было. Мужчина стоял внизу, а мы взобрались на самую верхнюю ступеньку. Он жестом велел нам остановиться. Расстояние между нами составляло около 2,5 метров. Саида захихикала:

— Сейчас начнется.

Я увидела, как мужчина сделал другой жест.

Саида задрала юбку так, что стали видны ее крепкие белые колени. Мужчина запустил руки в свои штаны, затем начал делать какие-то движения. Я знала, что означали эти движения, хотя из-за длинного пиджака ничего не было видно.

Другой рукой мужчина подал еще один знак: выше.

— Сейчас он кончит, — прошептала Саида. Одним рывком она задрала юбку еще выше, так что показались ее трусики. У меня перехватило дыхание. Движения мужчины стали судорожными. Затем он замер. Я увидела, как у него из-под пиджака полетели какие-то брызги, и меня затошнило.

— Все закончилось, — успокоила меня Саида. — Сейчас будет самое лучшее.

Мужчина вытащил свой кошелек, вынул оттуда купюру, поклонился и в знак благодарности приложил руку к сердцу. Купюру он уронил на землю. Затем он исчез.

Саида со всех ног помчалась вниз по лестнице и схватила деньги. Это была купюра в сто дирхамов.

— Смотри, — сказала она, — сто дирхамов ни за что.

И она рассмеялась.

А мне было не до смеха. Позывы к рвоте были такими же сильными, как тогда, когда учитель плюнул мне в рот.

Я поклялась себе, что таким способом никогда не заработаю ни дирхама. То, как возбуждался этот мужчина, глядя на белые ноги моей подруги, показалось мне бесчестным, постыдным, шокирующим и противным.