Уарда Саилло - Отступница

Рено позже влюбилась в молодого человека из Касабланки, который хотел на ней жениться. Однако ее мать не дала согласия на это.

— Если ты бросишь меня одну с твоими недоумками-братьями, я прокляну тебя навеки! — угрожала ей мать.

Рено, тем не менее, продолжала встречаться со своим молодым человеком, но тяжесть проклятия легла на нее. Когда она в конце концов тайно вышла замуж, то через несколько месяцев у нее обнаружили рак груди.

Я уже давно обратила внимание на то, что моя коллега всегда прижимает руку к груди, когда по утрам бежит с автобусной остановки на работу.

— Рено, — сказала я ей, — что-то не так. Сходи к врачу.

— Ой, ладно, — ответила она, — ничего там нет. Жизнь слишком коротка, чтобы отягощать ее заботами.

На самом деле ей, как и многим бедным людям в Марокко, не по карману были визиты к врачу. Она пошла в больницу лишь тогда, когда никакое лечение уже не могло спасти ее.

Вскоре после этого она умерла. Мне кажется, что она просто была больше не в силах выносить давление своей семьи.

В декабре один посетитель из Кувейта несколько дней наблюдал за мной, а потом обратился ко мне прямо.

— Извините, — сказал он, — я не собираюсь ходить вокруг да около. Но вы мне очень нравитесь, нравитесь так, что я хотел бы просить вашей руки.

— Простите? — переспросила я. Мужчина говорил по-арабски с каким-то странным акцентом. Может быть, я ослышалась?

— Я хочу на вас жениться, — повторил мужчина.

Я внимательно посмотрела на него. Он был молод, наверное, лет двадцати шести, несомненно, с Ближнего Востока, хотя на нем были джинсы и рубашка, а не кафтан и головной платок. Я была невысокого мнения о мужчинах из Утренней Страны, потому что они и их деньги способствовали распространению проституции в Агадире. Всему, что у них дома было запрещено, они вовсю предавались в нашей стране. Они покупали себе самых красивых девушек, и у меня болела душа, когда я видела, как эти мерзкие старики щупают девочек и приглашают их в свои лимузины, чтобы отвезти на какие-то свои тайные виллы и позабавиться там с ними.

Однако у этого молодого человека, стоявшего передо мной, была симпатичная улыбка. Я заговорила с ним. Как оказалось, он у себя на родине работал полицейским. В Марокко он проводил отпуск. По всей видимости, он еще и подыскивал себе жену. Во всем арабском мире распространено мнение, что самые красивые женщины живут в Марокко.

Молодой человек, однако, прервал разговор, прежде чем наша беседа стала по-настоящему интересной.

— Извините, — сказал он вежливо. — Но я не хотел бы говорить с вами дольше, пока я официально не попросил вашей руки. Так принято в моей стране. Когда я могу встретиться с вашими родителями?

Мне этот тип показался несколько смешным. Но, с другой стороны, если бы я была обручена, то это дало бы мне возможность избавиться от приставаний моих марокканских поклонников. Я попросила его зайти сюда на следующий день.

Утром, выходя из дома, я сказала:

— Дядя Хасан, сегодня вечером, возможно, к нам зайдет мужчина, который хочет просить моей руки.

— Твоей руки?! — прыснула тетя Зайна. — Не считай нас дураками!

— Что это за человек? — с подозрением спросил дядя Хасан. — Небось негр?

Дядя Хасан не мог себе представить, что кто-то может заинтересоваться такой темнокожей девушкой, как я. Дело в том, что он и в самом деле был расистом. В детстве он бил меня за то, что я играла с детьми, у которых кожа была темнее, чем у меня.

— Не играй с этими черными оливками, — кричал он мне потом, — а то сама станешь такой!

И евреев дядя Хасан тоже терпеть не мог. Некоторые из них живут в Марокко. Нам постоянно говорили, что это нехорошие люди. И что человек должен совершенно голым искупаться в оливковом масле, если он по ошибке подал руку еврею. Иначе Аллах не простит этот грех. Запрещалось даже разговаривать с евреями.

Я знала только одного еврея, владельца супермаркета, расположенного рядом с рестораном «Голден Гейт». Я считала его очень приятным человеком и не могла понять, почему весь мир ополчился против него.

— Нет, — сказала я, — человек, который хочет зайти к нам вечером, из Кувейта.

Дядя Хасан поперхнулся.

— Шейх?

При упоминании Кувейта в глазах моих двоюродных сестер буквально засветились долларовые знаки.

— Нет, кажется, он полицейский. А полицейские — тоже шейхи?

На этот вопрос ответа не знал никто. Но в этот день на Рю эль-Газуа атмосфера была очень напряженной.

У меня в ресторане было столько работы, что я почти забыла о кувейтце. Но он появился совершенно внезапно и вежливо спросил:

— Девушка, извините, вы поговорили с вашим отцом?

— Нет, это невозможно, — ответила я, — но вы можете поговорить с моим дядей. Он хозяин в доме, и он ждет вас сегодня вечером.

Я надеялась, что дядя и вправду окажется в это время дома.

— Очень хорошо, — сказал кувейтец, — я в девять часов вечера буду ждать вас перед рестораном.

Я не знала, смеяться мне или плакать. Все это дело как-то вышло из-под контроля. Чего хотел этот мужчина от меня в действительности? Неужели он и вправду собирается жениться на мне? Или кто-то позволил себе сыграть со мной злую шутку? Мне постепенно становилось страшно.

Ровно в девять часов к ресторану «Голден Гейт» подъехало такси. Кувейтец открыл переднюю дверь и пригласил меня в машину.

— Извините, я сначала куплю печенье для вашей семьи, — сказал он. — Вам я уже купил прекрасные духи.

Он вручил мне подарочный пакет с ленточкой. Еще никогда в жизни я не встречала человека, который бы выражался так высокопарно. Или это была настоящая арабская вежливость?

Кувейтец купил кексы, и мы поехали домой. Мои кузины расфуфырились так, словно к нам приехал король Саудовской Аравии собственной персоной. А ведь это был всего лишь полицейский из пустыни. Дядя Хасан надел свою лучшую джеллабу , а тетя Зайна вырядилась в свой роскошный праздничный кафтан. Квартира сияла: наверное, семья весь день драила ее.

Кувейтец представился и сказал:

— Я считаю вашу племянницу очаровательной и хотел бы, чтобы она стала моей женой, если вы не возражаете.

Дядя Хасан величественно кивнул. Но было видно, что он рад избавиться от меня таким элегантным образом. Разговор еще некоторое время касался общих тем. Мне пришлось переводить для дяди и тетки, потому что кувейтец говорил только на арабском литературном языке, а не на марокканском. Затем наш гость в изысканных выражениях поинтересовался, не будет ли ему позволено съесть один из принесенных им кексов. Он сгрыз два кекса и вежливо попрощался, не преминув прочитать наизусть пару стихов из Корана и договориться с дядей Хасаном о сроке официальных свадебных переговоров.