Вивьен Огилви - Невидимки за работой

— Это кто же такие? — спросил Халлес у Чарлтона. — тоже литераторы?

— Нет, нет, это настоящая деревенщина. Посмотрите, как они одеты.

На этих людях были приличные костюмы из магазина готового платья — видимо, купленные в соседнем городке.

— В такие дни, как сегодня, Гарстенг велит убирать их подальше, чтобы их не увидели наши гости. Им обеспечена бесплатная выпивка — пей сколько влезет, но с одним условием: до закрытия — из трактира ни шагу! Теперь надо их отсюда выставить… Ну, давайте!

— Что же, тащить их домой?

— Вот еще! Вытащим их через заднюю дверь — и пусть отсыпаются в сарае!

Когда это было проделано, вся литературная братия отправилась в усадьбу. Шли сначала по деревенской улице, потом по извилистой тропке, мимо двух-трех коттеджей, через речку и вверх по склону лесистого холма.

— Усадьба вон там, за теми деревьями, — пояснял Чарлтон Халлесу. — Она стоит среди парка, а за парком — поля. Вам тут понравится, вот увидите. Дом — настоящий образец величественной елизаветинской архитектуры, но в восемнадцатом веке был перестроен и расширен. А теперь тут и водопровод, и ванные комнаты, и электричество, и центральное отопление — все, что хотите. Покойный граф, отец нынешнего владельца, даже устроил под деревьями бассейн для плаванья. Воду туда накачивали из всех колодцев в имении. И при нем же здесь построена электрическая станция. Все машины установлены в безобразном кирпичном; здании за парком. Молите бога, чтобы окно вашей комнаты не выходило на ту сторону. Впрочем, к этому тарахтенью в конце концов привыкаешь, как к шуму мотора на пароходе.

Халлес, тащивший в гору свой чемодан, совсем запыхался и мог только время от времени мычать в знак того, что слушает внимательно. У него вертелось на языке множество вопросов, но он решил с ними повременить. Елизаветинское здание? Граф? Именье? Электрическая станция и водопровод? Писатели, разыгрывающие деревенских простаков? Куда он попал? И что делает в таком месте Артур Гарстенг? Уж он то не какой-нибудь жалкий литературный поденщик, которого нужда заставляет работать за других! А может он здесь главный начальник? Ведь по его приказу здешние «анонимы» устроили в деревне маскарад, который они явно считают чистейшим шутовством.

Они поднялись по откосу до самого верха, и там дорога пошла ровная, обсаженная деревьями, ветви которых, сплетаясь, образовали над ней свод. На каких-нибудь полкилометра дальше деревья расступились, и дорога привела к высоким чугунным воротам на массивных каменных столбах. На воротах красовался герб владельца — фигура какого-то геральдического зверя, держащего лапу на щите.

— Тут главный вход в парк, — пояснил Чарлтон. — Этими воротами все восхищаются.

Халлес залюбовался изящными чугунными завитками очень тонкой работы, которые окружали затейливую монограмму, сплетаясь в обдуманную путаницу цветов и бутонов.

— Все, что вы видите впереди, — это парк. Только из окон дома открывается вид на поля за усадьбой.

Чарлтон, любезно взяв на себя обязанности гида, описывал все с такой гордостью, словно это были его владения.

— А кому это все принадлежит? — спросил Халлес.

— Ну, я же вам говорил: графу.

Вы упоминали про какого-то графа, но не назвали его.

— Ну, это старый Крот.

— Кто-о?

— Крот. Лорд Крот. Пишется его фамилия Клигнанкорт, а мы для краткости называем его «Крот».

— Ага! — только и сказал Халлес.

А Чарлтон словоохотливо продолжал:

— Да, владелец этого обширного поместья — не кто иной, как Колин, семнадцатый граф Клигнанкорт.

Халлес только что хотел спросить: «А если так — какого же чёрта вы все тут околачиваетесь?», но в эту минуту за последним поворотом аллеи, огибавшей холм, перед ними возник графский дом; расположенный на склоне, на удачно выбранном месте высоко над парком, он производил внушительное впечатление. Центральный портик был увенчан невысоким фронтоном, а к стройному фасаду с обеих сторон примыкали угловые флигеля, которые дополняли общий архитектурный рисунок, не перегружая его.

Поднявшись по аллее в гору, писатели несколько минут подошли к дому. Чарлтон с улыбкой посмотрел на Халлеса.

— Ну как, хорош?

Халлес в ответ только головой кивнул.

В вестибюле их встретил мужчина без пиджака, в байковом переднике.

— Хэддл, — обратился к нему Чарлтон, — узнайте, пожалуйста, какую комнату отвели мистеру Халлесу, и проводите его туда.

Хэддл пошел справиться.

— Ну, а нам, деревенщине, надо снять наши доспехи и умыться. Мы скоро вернемся. Когда приведете себя в порядок, приходите сюда. Кто-нибудь поведет вас завтракать.

В этом доме трудновато ориентироваться.

Хэддл вернулся, молча взял чемодан и повел Халлеса коридором, потом по лестнице на второй этаж и опять по коридору — в отведенную ему комнату. Комната была маленькая, обставленная точь-в-точь как в студенческих общежитиях. Сходство было настолько разительное, что Халлес чуть не спросил, когда надо явиться к ректору, и невольно поискал глазами на стене «правила» насчет того, когда здесь тушат свет и запирается входная дверь, где лежат ключи для запоздавших и так далее. А разрешается ли здесь принимать у себя в комнате представительниц другого пола? Странно: он сейчас впервые за много лет снова испытывал то беспокойное чувство неуверенности в себе и нечто вроде благоговейного трепета, которые испытывает новичок в храме науки.

Он с удовольствием убедился, что из «горячего» крана течет действительно горячая вода, и основательно умылся. Утираясь, он подошел к окну. Эге, Чарлтон-то был прав! Это кирпичное здание и в самом деле безобразно. Похоже на товарный склад при железнодорожной станции. Видно, покойный граф был верен аристократическим традициям и к наследию предков добавил нечто совершенно в духе своего времени.

Кое-как найдя дорогу, Халлес сошел вниз, в холл, и остановился у парадной лестницы. От первой площадки, где стена была увешана громадными портретами, лестница разветвлялась надвое и уходила на второй этаж. Холл был просторный и тоже весь увешан картинами. Халлес не нашел среди них на одной, написанной позднее начала девятнадцатого века.

Из бокового коридора появился один из тех, кого он встретил у трактира.

— Пошли! — сказал он Халлесу. — Вы, наверное, умираете с голоду? У меня уже слюни текут, как у павловских собак. Кстати, позвольте представиться: Джеффри Портер. Вы вряд ли запомнили наши фамилии там, в деревне: такой тарарам хоть кого мог ошеломить!

Портер привел новичка в небольшую комнату, где был накрыт стол, а на буфете приготовлены холодные закуски. Войдя, он поздоровался с человеком, который уже завтракал на дальнем конце стола. Этого широкоплечего седого мужчину с массивной челюстью Халлес видел в первый раз.