Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

Предполагалось, что Дэну трудно было примириться с этим, и хотя меня злила его привилегия сопровождать Фрэнка и Кэти, он, по крайней мере, служил там своего рода сторожевым псом. И правда, пусть он будет возле них, думал я, поскольку, когда его не было и они отправлялись в леса вдвоем, я страдал самым жестоким образом, представляя их не только в процессе нежных ласк, но и – пусть я и ошибался сгоряча – предающимися сексуальным утехам. И правда, многие из этих летних дней я провел в районе Крейг-Кресент, укрывшись за подходящей стеной в тщетной надежде уличить их в чем-то неподобающем и бросить им в лицо свое обвинение. Однажды, когда они вышли из леса, я, больше не в силах сдерживаться, шагнул навстречу и нагло пристал к ним, ища признаки их прегрешений. Увы, они выглядели счастливыми, только и всего. У Кэти, разумеется, сияли глаза, она раскраснелась, от нее исходил легкий пьянящий аромат, но не духов, а ее собственного разгоряченного тела, она была в игривом возбуждении и полна жизни, волной проходящей через нее, но вид Фрэнка, спокойного и безмятежного как всегда, безошибочно свидетельствовал в пользу счастливой, бесхитростной невинности. Я уже собирался повернуть в сторону, как он крикнул:

– Посмотри, что мы нашли сегодня! Абсолютная редкость. Орхидея офрис пчелоносная. И кстати, Лори, завтра днем мне нужно к пастору. Может, ты сходишь с Кэти в лес?

Казалось, жизнь давала шанс сблизиться с ней. Она смотрела на меня со странным выражением, полунасмешливым-полувыжидающим, я же сказал:

– Извини, Фрэнк, не хотелось бы, чтобы меня нашли мертвым с твоей Кэти, в лесу или еще где.

И я ушел.

Поначалу я не собирался никуда с ней идти, убежденный, что и у нее нет ни малейшего желания отправляться завтра в лес одной. Тем не менее к двум часам дня меня, несмотря ни на что, потащило в этот, теперь ненавистный, конец Крейг-Кресент. И когда я подошел к последнему повороту, она была там – сидела на воротах, ведущих к лесу Лонгкрагс. Я остановился как вкопанный от удивления.

– Итак, ты решил объявиться, – сказала она.

Я перевел дыхание:

– Хотел посмотреть, пойдешь ли ты одна.

– Ну я и пошла. Разочарован?

– Не совсем.

Она засмеялась:

– Странно такое слышать от прямого наследника Брюса. Я думала, ты ненавидишь меня.

– А разве не наоборот?

– Вообще-то, меня должно было бы мутить от тебя, Фрэнк так нахваливал тебя, что я взорвалась. Знаешь, он считает тебя совершенно исключительным.

– Странное заблуждение, не так ли?

– Мне становится интересно. Похоже, ты действительно сделал что-то совершенно необычное. Я имею в виду, написал, например, это эссе, едва выйдя из тюрьмы, и выиграл конкурс на стипендию.

Мне нечего было сказать на это, и наступило молчание, в течение которого она, казалось, изучала меня, притом так беспардонно, что я не выдержал:

– Ну что, пойдем собирать твою коллекцию?

– Давай просто погуляем. – Она спрыгнула с ворот. – По правде сказать, меня тошнит от всех этих ужасных кукушников и пузырчаток. И, спасибо Фрэнку, я уже набрала достаточно всего, чтобы у сестры Филомены выпала вставная челюсть.

– Тебе этого хочется?

– Часто.

– Что с ней не так?

– О, просто она в своей обычной роли. – Когда мы углубились в лес, Кэти продолжила: – Всегда придирается – что прилично, что неприлично и все такое, заставляет в сорочках принимать ванну и следит за мной так, будто я собираюсь завести ребенка. – Она замолчала. – Да фиг с ней. Мне ее и в школе хватает.

Какое-то время мы шли молча под высокими буками, по извилистой зеленой тропе в узорах солнечного света, падающего сквозь листву. В лесу было тепло и совершенно спокойно. Мне не верилось, что я физически здесь, рядом с ней, в этом тихом тайном месте. Возможно, она чувствовала себя так же, поскольку выглядела взволнованной и вдруг ни с того ни с сего начала смеяться.

– Забавно, что мы гуляем тут с тобой! И вполне ладим. – Она быстро искоса взглянула на меня. – Мне и в самом деле надо извиниться за свое свинство.

– Да, познакомились мы не очень-то удачно.

– Это моя ошибка – я была такой гадкой на станции. Наверное, мне хотелось поразить тебя.

– У тебя получилось, – сказал я, чувствуя, как у меня вдруг сжалось сердце. – Я подумал, что ты самая красивая девушка, какую я когда-либо видел в жизни.

Тут она покраснела и опустила глаза.

– Понимаешь, Лоуренс… – неуверенно сказала она и помолчала, даже не подозревая, какую бурю чувств вызвало у меня то, что она назвала меня по имени. – Просто я настолько привязана к Фрэнку, что меня чуть ли не возмущает, когда ему еще кто-то дорог. Но не сейчас. Если это что-то для тебя значит, хотя я так не думаю, то ты мне очень нравишься. – Она колебалась, все еще не глядя на меня. – Очень надеюсь, что и я тебе понравлюсь.

Мне показалось, что сердце мое расширилось, заполнив всю грудь, так что я едва дышал. Со всей мукой отроческой невинности я признался:

– Если хочешь знать, я влюбился в тебя с первого взгляда.

Она недоверчиво хохотнула:

– Ну, вряд ли это так. Но мило с твоей стороны, Лоуренс. И на душе легче. А то я была расстроена и дергалась из-за нашего недоразумения. Видимо, – поспешно добавила она, – поскольку чувствовала, что это расстраивает Фрэнка. Он такой… такой щепетильный во всем.

– Да, это так.

– Думаешь, он в этом немножко чересчур?

– То есть?

– Ну… слишком уж строг в мелочах. Принципиален. Можешь себе представить, мы уже столько времени провели в этом прекрасном лесу, а он меня ни разу не поцеловал. Он говорит, что мы должны подождать, пока не будем помолвлены.

– Если бы только я был на его месте…

Произнес ли я эти слова, а если да, то почему она не возмутилась? Теперь мое сердце бухало, как отбойный молот. Она была так близко, когда мы медленно поднимались по склону, что наши руки невольно задевали друг друга – каждый нерв моего тела отзывался на эти внезапные соприкосновения. Но она и не пыталась отстраниться. Больше всего меня волновало странное ощущение ее ответной эмоции, – я плыл на этой встречной волне, испытывая в своем возбуждении нечто безграничное, нечто столько раз срывавшееся… Оно должно было наконец свершиться.

– Ой, дорогой… – сказала она, часто дыша. – Так жарко. Давай немножко отдохнем. Здесь сухо и прекрасно.

Она опустилась на траву возле зарослей дикой азалии. Ее освещенное солнцем лицо обратилось ко мне, в ее темных глазах был легкий испуг. Лежа рядом, я взял ее руку, маленькую ладонь, горячую и влажную. Ее пальцы сомкнулись на моих, крепко-крепко.