Такэси Кайко - Гиганты и игрушки

— Да чего там, ведь я не киношник! — бросал он презрительно.

Разумеется, говорилось это лишь после того, как сделка была заключена. А до того на него глядеть было тошно — лакрица, да и только. Чтобы сбить цену, он юлил и угодничал, сиял, словно солнышко, от глаз его лучиками разбегались приветливые морщинки.

— Вот уж поистине золотые слова! (Это о похвалах в адрес Кёко.) Как вы меня утешили, и выразить не могу!

Он с трудом поднимал отяжелевшее от усталости тело и чуть ли не лез обниматься с собеседником — похлопывал его по плечу, поглаживал по руке. Едва ли этот дешевый макиавеллизм — самый действенный метод при заключении сделок. Но что там ни говори, а Айда неизменно добивался своего — поразительно дешево покупал место в газете или время на радио.

Впрочем, трудно сказать, насколько это зависело от его ловкости, — ведь газеты, журналы и радиокомпании тоже мучились: приближался летний застой. Кроме того, на них наступали крупные телевизионные компании, готовые их проглотить. Поэтому горькие слезы, которые пресса и радио проливали перед Айда, были в общем-то искренними. Разумеется, он старался использовать эти глубинные течения — иначе его моментально затянуло бы в водоворот.

Уставал не один только Айда. С началом распродажи аврал наступил во всей фирме, во всех ее отделениях, на всех фабриках. Сверхурочные часы наползали друг на друга. Теперь уже стариканы откровенно признавались, что положение безвыходное, и заключали с профсоюзами временные соглашения, чтобы выманить у них сверхурочные и ночные часы — в пределах, дозволенных трудовым законодательством. На фабриках работницы падали в обморок, бухгалтеры фирмы валились, как подкошенные, на электронно-счетные машины, разъездные агенты крутили руль мотороллера в обратную сторону и ломали себе ребра. В амбулаториях все больше и больше пациентов требовало чего-нибудь успокаивающего, их анализы крови вызывали тревогу у врачей. Детям виделись сладкие сны, а взрослые из-за этого лишились сна вовсе.

Однажды меня потрясло совершенно незначительное происшествие. Я возвращался из редакции журнала для юношества, — там согласились печатать по частям какой-то научно-фантастический роман. Когда я переходил трамвайную линию, вспыхнул красный свет, и я остановился на перекрестке. В тот день я зверски устал, ноги отяжелели, во рту пересохло, лицо покрылось пылью.

Был жаркий вечер. Над мостовыми, смешиваясь с бензиновыми парами, растекались сизоватые сумерки. С громким ревом, обгоняя друг друга, неслись машины — сплошной поток стекла и металла; казалось, ему не будет конца. И вдруг на мостовой, неизвестно откуда, появилась шляпа. Ветер подхватил ее, и она покатилась, осторожно лавируя между машинами. Потом улеглась поблизости от меня. Я не мог оторвать от нее глаз. Мне почудилось — это живое существо, легкое, мягкое, юное. Светло-серый кружок выделялся на темной мостовой, — казалось, он вобрал в себя последние отблески дня. Но вот совсем близко от меня промчалась машина. Колеса ее безжалостно расплющили шляпу. У меня что-то оборвалось внутри. Машина исчезла, на месте шляпы остался грязный, прилипший к мостовой блин… Я огляделся по сторонам. В густеющих сумерках как ни в чем не бывало торопливо шагали люди. Среди шумной толпы я чувствовал себя как на необитаемом острове. Я был потрясен. Почему шляпа не закричала, не истекла кровью? Почему не раздался хруст ломающихся костей? Почему не затормозила машина? Почему не примчались полицейские? Ведь случилось нечто ужасное. Острая боль пронзила меня, будто это мое тело умирало под колесами. Я изнемогал. Потом боль начала улетучиваться и постепенно покинула меня, растворившись в сумерках. Вечерняя улица была пыльной, жесткой и шумной. Сквозь меня мчались люди, машины, здания, памятники. И только тут я понял, как страшно устал.

Вскоре произошел инцидент, который несколько изменил ход событий, хотя и не избавил нас от непосильного груза: один из гигантов оставил поле боя. Самый хитрый наш конкурент, «Аполлон», неожиданно допустил оплошность и тотчас же потерпел крах.

Случилось это так. Один школьник, возвратившись домой после загородной прогулки, прилег отдохнуть и заснул. Вечером мать стала будить мальчика и обнаружила, что он без сознания. В лице ни кровинки, рот запекся. Врач констатировал отравление. После укола мальчик пришел в себя, но с постели подняться не смог: он жаловался на сильную головную боль и слабость. Родители попытались установить, что он ел. В кармане его брюк обнаружили коробочку монпансье фирмы «Аполлон».

С этого все и началось. Врач сам написал письмо в одну из газет, приложив к нему коробочку. Когда письмо пришло в редакцию, выяснилось, что в этот день получено уже несколько таких жалоб. Симптомы отравления были сходными. Немедленно началось расследование. Репортеры, захватив монпансье, помчались в производственный отдел «Аполлона». Сотрудники фирмы, уточнив номер серии и дату выпуска, сели в машину и сломя голову помчались на фабрику. Сырьем для производства монпансье служат патока, эссенция и безвредный краситель. Главный инженер фабрики сам произвел тщательнейший химический анализ всех составных частей монпансье, и выяснилось — краситель содержит ядовитое вещество.

В этот же день вечерние газеты опубликовали заявление «Аполлона», где он приносил свои извинения и признавался в небрежности, допущенной при проверке сырья. Были приведены и результаты химического анализа. За этим, должно быть, последовало ночное совещание правления фирмы. На следующее утро «Аполлон» через газеты обратился к населению с призывом воздерживаться от покупки монпансье его производства до тех пор, пока вся партия не будет снята с продажи и взамен ее не поступит новая. Грузовики фирмы помчались во все концы страны — агенты изымали у оптовиков и в магазинах остатки монпансье. Но было уже поздно. Начались кошмарные дни. В течение двух недель вторые и четвертые полосы газет вопили, кричали, стонали, изрыгали проклятия. Со снимков глядели изможденные лица несчастных жертв. Те самые люди и организации, которые еще так недавно пели дифирамбы аполлоновскому фонду образования, теперь неистовствовали больше всех. Детские газеты и женские еженедельники бичевали «Аполлон» за возмутительную халатность. Матери перешептывались. У владельцев кондитерских магазинов портился характер. Осознав истинные размеры бедствия, «Аполлон» снова опубликовал заявление, адресованное «Всем мамам». Описывая с похвальной откровенностью это досадное происшествие и каясь в своих грехах, фирма торжественно клялась возместить пострадавшим все убытки и призывала впредь до особого сообщения покупать монпансье других фирм. Во избежание кривотолков были вынуты премиальные билетики и из коробок с карамелью, хотя, как известно, карамель не имеет с монпансье ничего общего. Но это было своего рода покаянным жестом. Кроме того, «Аполлон» выразил готовность разделить между пострадавшими всю сумму «Фонда поощрения образования» за нынешний год.