Алекс Хейли - Корни. Часть I

Разойдясь по своим хижинам, смущённые и напуганные тем, что должно произойти, ребята молча ждали, пока через несколько часов им снова не приказали выйти. Там они увидели, как мужчины из Джуффура — отцы, братья, дяди — входят по одному через ворота. Оморо тоже был там, но в этот раз Кунта сделал вид, что не замечает отца. Мужчины стали в ряд напротив и хором запели: «То, что должно произойти, было с нами, как с нашими праотцами… Чтобы вы тоже стали, как и мы, мужчинами…». Затем кинтанго снова велел мальчишкам вернуться в хижины.

Наступила ночь, когда они услышали звуки множества барабанов у лагеря. Выйдя по приказу из хижин, они увидели, как в лагерь ворвалась дюжина скачущих и кричащих ряженых танцоров. Они прыгали среди ребят, потрясая копьями, а затем также неожиданно исчезли, как и появились. Онемев от страха, мальчишки выполнили команду кинтанго — сели в ряд, прислонившись спинами к забору.

Мужчины из деревни стояли рядом и пели: «Вы скоро вернётесь домой и в своё время женитесь… И вечно продолжающаяся жизнь выплеснется из вас». Помощник кинтанго выкрикнул имя одного из ребят. Когда тот встал, помощник жестом велел ему идти за сплетённую из бамбука перегородку. Кунта не слышал и не видел, что происходило дальше, но через несколько мгновений парень снова вышел из-за перегородки. Он слегка запинался и его почти потащил на своё место у забора второй помощник. Вызвали ещё одного парня, потом ещё одного и, наконец: «Кунта Кинте!»

Кунту охватил ужас. Но он заставил себя пойти за перегородку. Там было четыре человека, один из которых велел ему лечь на спину. Затем мужчины наклонились к нему, крепко схватили и приподняли кверху его бёдра. Прежде чем зажмуриться, Кунта увидел, как кинтанго склонился над ним, держа что-то в руке. Тут Кунта почувствовал резкую боль. Она была сильнее, чем он предполагал, и всё же без обезболивающей мази боль, наверняка, была бы гораздо сильнее. Через мгновение ему крепко забинтовали рану, и помощник отвёл его к месту у забора. Кунта сел, оглушённый и обессиленный. Никто из ребят не поднимал глаз. Но то, чего они боялись больше всего, уже произошло.

Когда раны стали заживать, в лагере возникла атмосфера праздника. Потому что они перестали быть мальчиками не только духом, но и телом. Теперь они были почти взрослыми, и их переполняла благодарность к кинтанго. И он уже смотрел на них другими глазами. Старый, морщинистый, седоволосый кинтанго, которого они мало-помалу полюбили, теперь иногда даже улыбался, обращаясь к ребятам; он и его помощники теперь говорили: «Вы мужчины…». А Кунте и его сверстникам не верилось, что они это слышат.

После появления четвертой луны по личному распоряжению кинтанго двое или трое ребят отправлялись каждую ночь в спящую деревню Джуффур. Там они прокрадывались тенью в кладовые матерей и крали оттуда, сколько смогли унести, зерна и сушёного мяса, после чего бегом возвращались в лагерь, где всё это готовилось и съедалось на следующий день, «чтобы доказать себе, что вы умнее и хитрее любой женщины, даже собственной матери», как говорил кинтанго. И, разумеется, в тот же самый день матери своих подруг похвалялись своим подругам, как они ночью слышали своих детей.

Теперь по вечерам ребята рассаживались на корточки полукругом, рядом с кинтанго, а он рассказывал им о мужских качествах, о предках, о важности каждого человека для всей деревни.

— Когда вы вернётесь домой, — говорил он, — вы станете глазами и ушами Джуффура. Вы будете охранять деревню за воротами и предупреждать в случае приближения тубобов или другой опасности. На вас также будет лежать обязанность проверять чистоту кастрюль и горшков, в которых женщины готовят (даже у собственных матерей), а если там обнаружится грязь или насекомые, вы будете сурово ругать женщину. Ребятам не терпелось приступить к своим новым обязанностям.

Они знали, что со временем, когда они достигнут возраста четвёртого кафо (от пятнадцати до девятнадцати дождей), им будет поручена важная работа — быть посыльными, как тот молодой мужчина, который прибежал с известием о прибытии моро. Кунта и его сверстники даже не могли представить себе, что ребята-посыльные уже мечтали о возрасте пятого кафо (с двадцати дождей), чтобы заниматься действительно важной работой — помогать старейшинам в их связях с другими деревнями. Мужчины возраста Оморо, от тридцати дождей и старше, поднимались в положении и обязанностях с каждым дождём, пока не достигали почётного положения старейшины.

Последние дни в лагере казались длиннее проведённых здесь лун, но, в конце концов, когда четвёртая полная луна сияла высоко в небе, помощники велели всем ребятам построиться.

Кунта искал глазами отцов и братьев, которые, наверняка, должны были явиться на церемонию, но их нигде не было видно. Кинтанго распахнул ворота и громко произнёс: «Мужчины Джуффура, возвращайтесь в свою деревню!»

На мгновение ребята оцепенели, затем с криками бросились обнимать своего кинтанго и его помощников, которые делали вид, что возмущены такой дерзостью. Четыре луны тому назад, когда с головы Кунты сняли мешок, он бы никогда не поверил, что ему будет жаль расставаться с лагерем, и что он полюбит этого старого сурового человека, который в тот день стоял перед ними. Потом мысли Кунты переключились на дом, и он вместе с другими побежал через ворота по тропинке, ведущей в Джуффур. Но все они умолкли и перешли на шаг, переполняемые мыслями о том, что осталось позади, и что предстояло.

«Эйи-и! Эйи-и!» — слышались радостные крики женщин, когда жители деревни высказывали из хижин, смеясь, танцуя и хлопая в ладоши, в то время как Кунта и его сверстники входили в ворота Джуффура на рассвете. Молодые мужчины шли медленно и, как они надеялись, с достоинством. Они не разговаривали и не улыбались поначалу. Но когда Кунта увидел бегущую к нему мать, ему захотелось рвануться ей навстречу, лицо его засияло, он с трудом заставил себя идти прежним размеренным шагом. Бинта подбежала к нему, обняла за шею, глаза её наполнились слезами. Кунта не мог допустить долгого выражения материнских эмоций, ведь он же теперь был мужчиной. Он отодвинулся от Бинты, но сделал вид, что хочет получше рассмотреть младенца, висевшего у неё за спиной. Он обеими руками взял ребёнка и поднял вверх.

— Значит, это мой брат Мади! — воскликнул он.

Бинта, радостная, шла рядом с Кунтой, державшим на руках Мади. Кунта делал вид, что не слышит, как некоторые женщины выражали удивление, что он стал таким крепким и мужественным, хотя их слова звучали сладкой музыкой в его ушах. Ему хотелось узнать, где был Оморо и Ламин, хотя он тут же вспомнил, что его младший брат пасёт коз. Он вошёл в хижину Бинты, сел, и только теперь заметил, что один из многочисленных мальчишек, крутившихся под ногами, зашёл вместе с ним и стоял, глядя на него и крепко держась за юбку Бинты. «Здравствуй, Кунта!» — сказал мальчишка. Это был Суваду! Кунта не верил своим глазам. Четыре луны тому назад он даже не обращал на брата никакого внимания, а теперь Суваду подрос и начал говорить. Отдав младенца Бинте, Кунта взял Суваду и стал подбрасывать его вверх, а братишка визжал от восторга.