Альва Бесси - Антиамериканцы

— Это почему же?

— Я не понимаю тебя. Когда я была нужна тебе только как случайная подруга, я всегда понимала тебя и соглашалась с тобой. Но теперь ты кажешься значительно сильнее.

Он откинулся в своем кресле и, не скрывая удивления, спросил:

— Только поэтому ты и отказываешься?

— Не знаю, как лучше объяснить.

— Слишком долго я страдал от раздвоения личности, слишком долго боролся с собой. Вот почему у нас с Эллен ничего не получилось. Это состояние продолжалось у меня и на войне, но теперь оно начинает проходить.

— Вот об этом я и говорю.

— А что здесь плохого? — спросил Бен в то время, как официант ставил на стол коктейль. — Ответь мне сейчас, пока окончательно не запуталась.

Бен снова взял Сью за руку, и на этот раз она не отняла ее.

— Ты ведешь большую работу для комитета, — заметил он.

— Я никак не могу уследить за ходом твоих мыслей, — пожаловалась Сью. — Ты то и дело перескакиваешь с одной темы на другую, говоришь то об одном, то о другом. Ну, а для комитета я не сделала ничего особенного. Всю работу ведут ветераны, редакция газеты «Дейли уоркер» и партия. Тебе могут показаться глупыми мои слова, но как бы я ни старалась выглядеть интеллигентной, у меня ничего не получается. Я как была простой работницей, так и останусь.

— Вот теперь я не понимаю тебя.

— Ты как ртуть, которая то распадается на массу капелек, то мгновенно сливается в очаровательный блестящий шарик.

— Нелепый образ!

— Можно залюбоваться тобой, когда ты сидишь на скамье подсудимых: там ты — одно целое. Но в другие минуты ты пугаешь меня. Мне нужен самый обычный человек, а не два в одном лице и уж, конечно, не полдюжины, как в тебе. С одной стороны, ты гоняешься за женщинами, словно Фрэнсис Лэнг, с другой — ты все же хороший человек и принадлежишь нам.

— Надеюсь.

— Но можешь ты дать гарантию, что таким хорошим и останешься? — с улыбкой спросила Сью.

— Разумеется, — заверил ее Бен, — меня вовсе не прельщают лавры бабника, да и денег у меня нет для подобных занятий. Я не собираюсь перевоспитываться, не стремлюсь стать великим писателем, я буду отдавать все свои силы нашему делу. А это значит, что я не могу дать никакой гарантии как мужчина, как муж, как отец твоих детей. Ты удовлетворена?

— Вот теперь я снова начинаю понимать тебя!

— Ну, так как же? — спросил Бен, шутливо напуская на себя сердитый вид. — Принимаешь ты мое предложение или отвергаешь?

— Какой же ты романтик, Бен! — с улыбкой ответила Сью, и он прочитал в ее улыбке ответ, которого ждал.

Когда Бен и Сью шли назад к зданию суда, разносчики газет выкрикивали заголовки экстренных выпусков, но они были так счастливы, что ничего не слышали.

Биллингс был очень мрачен, когда возобновил допрос.

— Мне хотелось бы попросить вашу честь, — обратился он к судье, — предложить подсудимому приберечь его шуточки для заметок, которые он пишет в «Дейли уоркер».

— Но ведь вы сами, мистер Биллингс, попросили подсудимого проиллюстрировать ответ на ваш вопрос о дисциплине, — ответил Айнхорн.

Биллингс покраснел и повернулся к Бену.

— Итак, мистер Блау, вы показали, что до поездки в Испанию не состояли в коммунистической партии, так?

— Да. Я вступил в партию в 1939 году.

— Среди личного состава бригады были коммунисты?

— И я и свидетели защиты уже говорили об этом.

— Вы состояли членом коммунистической партии, находясь в армии Соединенных Штатов?

— Нет. Партия считала, что коммунисты, находящиеся в армии, не должны поддерживать связь с ее организациями.

— И вы беспрекословно подчинились этому приказу?

— Я полностью разделяю политику партии. Это не был приказ. Если бы партия сочла нужным, чтобы я оставался коммунистом, вы бы усмотрели в этом конспирацию.

— Подсудимый, вы отдаете себе отчет, что допрос веду я, а не вы? — спросил Биллингс.

— Я предлагаю подсудимому отвечать только на поставленные вопросы и не делать никому не нужных заявлений, — проговорил Айнхорн.

— Если угодно суду, я могу подтвердить, что мистер Блау просто хотел дать исчерпывающий ответ, — вмешался Табачник.

— Я не могу согласиться с вами, господин адвокат, — возразил судья.

— Почему партия стояла на этой точке зрения и почему вы согласились, что не должны поддерживать с ней связь, пока находитесь в армии?

— Потому, что моя партия (могу вас заверить, мистер Биллингс, что в отличие от всех буржуазных партий она действительно состоит из массы рядовых членов, а не представляет собой группу политиканов, сидящих в наполненной табачным дымом комнате и отдающих приказы), потому, что моя партия всеми силами стремилась помочь успешному ведению войны и не хотела допустить ни малейших политических разногласий в рядах армии. Кстати, испанская компартия придерживалась такой же тактики.

— А разве не правда, что коммунисты, призывавшиеся в армию, получали указание прекращать всякую связь с партией, чтобы таким образом скрыть свою принадлежность к ней? — спросил Биллингс.

— Я отвечаю: нет. Вы, мистер Биллинг, по-видимому, очень невысокого мнения об армейской контрразведке, а она между тем знала обо мне все, что знал я сам. Поэтому-то я три года не мог добиться отправки на фронт.

— А вы действительно старались попасть на фронт? — с издевкой спросил Биллингс.

— Разумеется. В отличие от многих людей, которых мне не трудно назвать, я считал, что мы должны выиграть войну.

Биллингс решил больше не касаться этой темы: он понимал, что Бен может воспользоваться его вопросами, чтобы рассказать о своей службе в армии и упомянуть об ордене, который получил за героизм, а этот факт Табачник и так уже блестяще использовал при допросе обвиняемого. Биллингсу показалось в тот момент, что симпатии присяжных явно склонялись на сторону Блау.

— Мистер Блау, вы согласны с нынешней политикой и программой коммунистической партии?

— Это слишком общий вопрос, — ответил Бен до того, как успел вмешаться Табачник, — но я отвечаю: да.

— Вы согласны с партией по всем принципиальным вопросам?

— В прошлом у меня были кое-какие разногласия с партией, однако теперь их нет.

— В чем же заключались эти разногласия?

— Когда я служил в армии и не был коммунистом, я категорически возражал против роспуска партии. Если бы в те дни я состоял в партии, я бы голосовал против такого решения. Это произошло в 1944 году. В 1945 году ошибка была исправлена.

— Совершенно верно, — подтвердил Биллингс, и Бен насторожился, пытаясь понять смысл этой фразы. — Таким образом, в настоящее время у вас нет разногласий с партией?

— Нет.

— Отсюда вытекает, — провозгласил Биллингс, направляясь к столу защитников и беря сложенную газету, — отсюда вытекает, что вы согласны с политикой и практической деятельностью вот этих людей, арестованных сегодня государственными органами Соединенных Штатов! — Он развернул газету и показал Бену и присяжным первую страницу. Громадный заголовок гласил: