Альва Бесси - Антиамериканцы

— О боже, защити меня от фирмы «Флэкс лэкс», а от своих друзей я смогу защититься сам! — крикнул Лэнг в трубку.

— Ты настроен довольно легкомысленно.

— Вообще-то говоря, нет, — сказал Зэв, нарочито плаксивым голосом.

Флэкс засмеялся и положил трубку. Лэнг подумал, что их разговор закончился удачно, ему удалось сделать «под занавес» хорошую мину. Он любил эффектные ремарки под занавес; точно так же ему нравилось во время телефонного разговора класть трубку до того, как собеседник скажет «до свидания».

Намыливаясь, он думал о своем предстоящем выступлении по радио и с удовольствием заметил, что целые абзацы складываются у него в уме сами собой.

«Ведь это та же самая комиссия, — скажет он, — которая назвала Шерли Темпл марионеткой коммунистов, хотя в то время ей было всего шесть лет; та самая безмозглая комиссия, которая спросила директора федерального театра Хелли Фланагана: „Кто такой Кристофер Марло [22] Кристофер Марло (1564–1593) — выдающийся английский драматург, предшественник В. Шекспира, создатель английской гуманистической трагедии. — Прим. ред. ? Коммунист?“

Вопрос этот, не говоря уже о его комичности, служит красноречивым доказательством узости умственного кругозора членов комиссии. Но дело не только в этом. Он свидетельствует о воинствующем невежестве, столь характерном для фашистов всех стран мира и прекрасно выраженном в гнусных словах: „Услышав слово „культура“, я тут же хватаюсь за револьвер“. Эти современные троглодиты (пожалуй, это слишком научное слово; лучше сказать — дикари), эти современные дикари добиваются ни больше ни меньше, как…» Схватив со стула блокнот и карандаш, он начал писать.

Сквозь двое дверей. Лэнг слышал, что Энн все еще играет сонату Скарлатти. Он остановился на мгновение, раздумывая, не вызвать ли ему Пегги, но потом решил, что обойдется и без нее. Все, что нужно, он успеет сказать ей завтра, вручая чек на жалованье. Лэнг снова начал писать и работал до тех пор, пока в дверь ванной комнаты не постучали.

— Можно, можно, — нахмурился он.

— Уж не засосало ли тебя в сточную трубу? — осведомилась Энн.

— Пока нет.

— Скоро начнут собираться гости. Уже почти семь.

— К дьяволу гостей! Я работаю.

— Фрэнк!

— Принеси мне коньяк и содовую.

Он слышал, как жена приготовляла смесь, и, ожидая, что она вот-вот войдет в ванную, из скромности набросил на поверхность воды тряпочку, которой намыливался.

— Со льдом! — крикнул он.

Когда Энн вошла, держа в руке стакан, Лэнг взглянул на нее и заметил:

— Опять у тебя на лице это выражение!

— Я ничего не могу поделать с собой, — улыбнулась она.

— Этот знахарь Мор гон утверждает, что алкоголики с трудом поддаются психоанализу.

— Ты не алкоголик, Фрэнк.

— Твоими устами да мед бы пить.

— Сегодня ты не напьешься.

— Ну, если ты уже сейчас начинаешь ворчать, кислятина, то я сегодня же продемонстрирую, как можно в три приема напиться до потери сознания. Итак, прием первый…

— Фрэнк, прошу тебя.

— Сколько времени ты уже моя жена, миссис Лэнг? — спросил он, протягивая руку за стаканом. Тряпочка, которую он так старательно разложил на воде, сдвинулась с места и поплыла. Лэнг поспешно вернул ее на прежнее место и в этот момент, про себя улыбнувшись, припомнил обрывок когда-то прочитанной фразы (у кого — у Фолкнера или Джойса?) о «медленно плывущем цветке».

— Вполне достаточно, чтобы узнать тебя, — с улыбкой ответила Энн.

— В таком случае ты должна знать, что самый верный способ заставить меня что-нибудь сделать — уговаривать не делать этого.

— Но это же ребячество, Фрэнк.

— Конечно! — крикнул он и отхлебнул из стакана. — Да, я ребенок. А ты что, ежедневно перед моим приходом к Эверетту разговариваешь с ним по телефону? В конце концов, должен же быть в семье хотя бы один ребенок!

На глазах Энн появились слезы, она повернулась и хотела выйти из ванной комнаты, но Лэнг крикнул:

Вернись! Я прошу прощения. Ты же понимаешь, что я имел в виду совсем другое. Не твоя вина…

— Нет, моя, — тихо ответила она, все еще стоя в дверях спиной к нему. — Мы уже и раньше говорили об этом. Ты здесь ни при чем. («Черт возьми, но кто же это сказал — Фолкнер или Джойс?» — опять мелькнуло у него в голове).

— Энни, — сказал он. — Дай мне руку. — Она отрицательно покачала головой, но сейчас же повернулась и взглянула на него. — Подойди поближе и возьми мою руку, хотя она и мокрая, — попросил Лэнг.

Энн подошла к нему, нехотя подала руку и, поставив телефон на пол, села на стул.

— Энни, — продолжал Лэнг, — раз и навсегда выбрось из головы, что я хоть капельку виню тебя в бездетности. Это еще одно доказательство моей собственной импотенции, и не только физической.

— Не нужно так говорить, Фрэнк, — чуть слышно попросила Энн.

— Почему ты не называешь меня Зэвом?

— Не могу. Не нравится мне это имя. И об этом мы тоже с тобой говорили. Расскажи, пожалуйста, о заседании комиссии. Что им от тебя нужно?

(«Возможно, эта фраза принадлежит Фолкнеру, а может быть, и Джойсу. Они похожи друг на друга как две капли воды»).

— Комиссии нужна реклама, шумиха, — ответил Лэнг, — огромные заголовки в газетах, А я известный писатель, автор пяти неудачных пьес, знаменитый радиообозреватель и так далее и тому подобное. Я был в Испании и высказывался в защиту Испанской республики. Это непростительный, смертный грех.

— Что же ты им отвечал?

— К чертовой бабушке! — Энн недоумевающе взглянула на него. — Я послал комиссию к чертовой бабушке, и она больше меня не станет беспокоить.

— А в газете сообщается, что комиссия намерена снова вызвать тебя.

— Ну и что? — небрежно заметил Лэнг. — Это действительно так. Должны же они были вынести какое-то решение. Думаю, меня не вызовут на открытое заседание. Моя дорогая публика не потерпит этого… — Он притянул. Энн стакан. — Налей еще.

Она укоризненно взглянула на него, но он решительно заявил:

— Ты нальешь мне или я сам должен сделать это?

Энн вздохнула, взяла стакан и вышла.

— Я вылезаю из ванны! — крикнул Лэнг. Он встал, завернулся в огромную простыню и прошел в кабинет, куда почти тотчас же вошла Энн с полным стаканом в руке.

— Выпей со мной, — предложил он, принимая стакан. Энн отрицательно покачала головой.

— Я сказал — выпей со мной! Нет, ты улыбнешься, кислая морда, или я убью тебя! Я привью тебе чувство юмора, если бы даже для этого мне пришлось прикончить тебя!

— Фрэнк, я хочу вручить тебе подарок до прихода гостей, — сказала она, направляясь к письменному столу, где под настольной лампой лежал изящно упакованный сверток. Энн взяла его и подала мужу.

Лэнг развернул бумагу, открыл коробку и увидел красивую домашнюю куртку.