Альва Бесси - Антиамериканцы

— Мадам, — напыщенно обратился к ней Лэнг. — Если бы вы, а не этот торгаш касторкой сидели рядом со мной, я бы поцеловал вам руку! Но я скорее провалюсь в преисподнюю, чем соглашусь лизать ему пятки.

— Фрэнк! — воскликнула Энн. Уивер нахмурился.

— Зэв, — снова заговорил Берт. — Мы уклоняемся от темы. При всем своем уважении к Джеймсу я все же полагаю, что мы не должны касаться юридической стороны дела. Я бизнесмен.

— И я тоже, если ты об этом раньше не знал, — заявил Лэнг.

— Ты — человек творческого труда… Меня беспокоит вот что: во-первых, политиканы, с которыми мы имеем дело. Я знаю эту породу. Законы их не интересуют. Им нужны голоса избирателей, реклама, возможность набить себе карманы. «Красная проблема» представляет для них нечто такое, что можно использовать для достижения всех этих целей…

— Берт прав, — перебил его Уивер. — Вы должны иметь в виду и общественное мнение.

— Ты знаменитость, Зэв, — продолжал Берт, — и нравится это тебе или нет, но твое существование зависит от того, что думает о тебе публика. Она дает тебе средства. Если вся эта история не окончится благополучно — ты конченый человек. Я это знаю. На радио тебя никто не пустит, ни одна твоя пьеса не пойдет, ни одна книга не будет напечатана, и во всей стране на найдется газеты, которая согласится взять тебя хотя бы в разносчики. Таковы факты.

— Красные становятся у нас весьма непопулярны, — заметил Уивер, продолжая «молиться» над своим супом.

— Извините, что вы сказали? — обратился к нему Лэнг.

— Это я должен извиниться перед вами, — ответил Уивер. — Меня совершенно не интересуют ваши политические убеждения. Я беспокоюсь только о правах, которые предоставляют вам наши законы.

— Зэв — не красный, — сказал Флэкс, румяное лицо которого слегка побледнело.

— Я не сомневаюсь в этом.

— В прошлом, в Испании, Лэнг, видимо, общался со всякими странными людьми, — со смехом продолжал Флэкс, — но он, бедняга, демократ рузвельтовского толка, а Рузвельт мертв.

— Знаете, друзья мои, — заявил Лэнг, — я хочу, чтобы вы раз и навсегда поняли одно. Я не намерен воспользоваться услугами мистера Уивера (он поклонился в сторону адвоката) и не нуждаюсь в сонетах Берта. Но я уважаю вас обоих и ценю вашу очевидную заинтересованность в моем благополучии.

— Берт не хотел… — начала было Энн, но Лэнг не обратил на нее внимания.

— У меня есть какое-то достоинство и некоторое уважение к себе, и я намерен сохранить их. Прежде чем я унижусь перед этими негодяями… Черт возьми! — внезапно воскликнул он. — Да вы когда-нибудь слышали их выступления в Капитолии! И прения, в которых они участвуют? Боже мой, да если бы кто-нибудь захотел дать народу представление о нашей демократии, ему нужно было бы только поставить микрофоны в палате представителей в сенате и транслировать заседания по радио. Через неделю у нас произошла бы революция!

Рассматривая суп в своей тарелке, Флэкс тихо заметил:

— Сегодня вечером, по дороге к тебе, мы с Джеймсом слушали радио в автомобиле. — Он поднял глаза. — На что, по-твоему, намекал Митчел?

— Я никогда не слушаю Митчела, — ответил Лэнг. — А что он сказал? — Энн взглянула на Лэнга, и оба они чуть заметно улыбнулись друг другу.

— Он назвал тебя, вернее, начальную букву твоего второго имени, и сказал, что комиссия вновь вызовет тебя и что (надеюсь, я правильно цитирую) «того, что комиссия знает о нем, хватило бы на целую книгу». Верно, Джеймс? — спросил он, поворачиваясь к Уиверу.

— Совершенно верно.

— Ну, если ты будешь слушать журналистов, черпающих свою информацию в уборных, то как-нибудь утром проснешься и почувствуешь, что тебе нужно принять слабительное твоей же фирмы.

— Я серьезно, Зэв, — сказал Берт, лицо которого исказилось от волнения. — На что он намекал?

— Да откуда мне знать? — крикнул Лэнг. — Он, вероятно, намекал на то, что я любил мать, ненавидел отца, употребляю наркотики, безнадежный пьянчуга, избиваю жену и содержу целый гарем.

Наступило неловкое молчание. Флэкс заметил, что в глазах у Энн стоят слезы.

— Я согласен с зачитанным мне протоколом заседания.

— Вы подтверждаете, мистер Лэнг, что ваши показания на заседании комиссии седьмого ноября правильно записаны стенографом?

— Кажется, да.

— Как вы помните, мистер Лэнг, прошлый раз мы были недовольны вашими показаниями. Больше того, мне пришлось сделать вам несколько замечаний по поводу вашего поведения, которое я… которое члены комиссии сочли почти оскорбительным.

— Насколько я помню, господин председатель, я извинился перед комиссией.

— Прошел месяц, мистер Лэнг, и нам хотелось бы знать, не найдете ли вы нужным как-то дополнить ваши показания, расширить их или, может быть, изменить?

— Мне нечего добавить.

— Вы уверены, что показывали правду, только правду, ничего, кроме правды, и да поможет вам бог?

Лэнг после паузы:

Если у вас есть какие-то вопросы, господин конгрессмен, пожалуй, лучше всего, если вы зададите их. Вы ведь вызвали меня сюда для этого.

— Мы так и намерены поступить. Господин следователь, продолжайте допрос.

— Мистер Лэнг, у вас есть адвокат?

— Нет, сэр.

— Ставлю вас в известность, что в соответствии с положением о нашей комиссии вам разрешается иметь адвоката и консультироваться с ним о ваших правах перед комиссией.

(Лэнг молчит).

— Насколько я понимаю, вы не нуждаетесь в услугах адвоката.

— Мне нечего скрывать.

— Мистер Лэнг, седьмого ноября вы показали, что не являетесь членом коммунистической партии и никогда раньше в ней не состояли. Мы только что зачитывали стенограмму ваших показаний.

— Да.

— Вы так и показали?

— Да.

— А в действительности, мистер Лэнг, разве вы не вступили в коммунистическую партию в 1939 году, вскоре после возвращения из Испании?

(Лэнг молчит).

— Вы можете ответить на мой вопрос, мистер Лэнг?

— Да.

— Вы можете отвечать «да» или «нет», а если вообще не хотите отвечать, то так и скажите.

— Благодарю вас. (После паузы). Да, это — правда: я вступил в коммунистическую партию в 1939 году, но сейчас в партии не состою.

— Не состоите?

— Нет.

— Когда вы вышли из партии?

— В 1939 году.

— Вы вступили в партию и вышли из нее — а может быть, механически выбыли — в одном и том же году?

— Я хотел бы объяснить, если можно…

— Мистер Лэнг, вы, конечно, помните, что седьмого ноября вы под присягой показали, что никогда не были членом коммунистической партии…

— Господин председатель, я…

— Одну минуточку. Господин следователь, прочитайте это место из стенограммы…