Горан Петрович - Поймай падающую звезду

В тот год дождливое лето в горах обмануло грибы.

С самого начала июля на Мален навалились холодные, жестокие грозы, сменяющиеся плескучими ливнями и тихой моросью. А между налетами дождей, которые как бы отправлялись передохнуть, на холмы и долины его отрога, называвшегося Дивчибар, опускался холодный туман, прятавшийся в оврагах и обволакивающий ветки сосен и буков, превращаясь в некое подобие сыворотки. Шумело и плескало сверху, чавкало снизу, и мир, казалось, отсырел навсегда. Из труб цедился тонкий прогорклый дым, который ложился на буйную малахитовую траву.

Грибы на Дивчибаре появились в середине лета, раньше срока. Ночью начали кое-где топорщиться белые и коричневатые шляпки, а неожиданно одинокие подберезовики, пропитанные влагой, в попытках согреться прижимались к мокрым стволам. На полянах забелели нечастые вчерашние майские рядовки и луговики. Сосновый бор стыдливо покраснел от розовоногих сыроежек, которые я предпочитал не трогать, вдоль дорог и тропинок желтели ранние маслята, прозванные крестьянами навозниками, от которых руки целыми днями пахнут чем-то полузабытым. Недоверчиво выглянули первые вишневые фески подосиновиков, а на дальних крутых берегах ручья вполне мог улыбнуться тебе коренастый, сверху коричневый, снизу чуть зеленоватый боровик, которого в горах зовут медвежонком.

Так прошло дней десять, почти до самого конца июля. И тогда, не дожидаясь, пока ненасытные грибники запасутся добром, с появлением жаркого солнца как ножом отрезало, все вдруг исчезло. На леса и склоны равномерно и тревожно опустилось бесплодие, и в лесу ничто съедобное не радовало глаз. Оставалось только в недоумении задаваться вопросом: где та красота, которую ты только что наблюдал?

В августе погода была переменчивой, но лесных даров это не прибавило, а теплый сентябрь и начало октября ознаменовали приход бабьего лета с желтизной берез и багровой листвой буков. Это радовало безумных полуголых туристов, которые с палками в руках уже три или четыре месяца шастали по горе, да еще пастухов, пока не собиравшихся спускаться со стадами в села, радостно всем объявляя, что «внизу в этот год, слава те, Господи, кукуруза вымахала в три метра, а на каждом стебле по три початка».

Но грибники впали в отчаянье. В самом конце сверкающего сентября грибной сезон дал о себе знать, возобновился, но так вяло и нерешительно, что никто не мог точно сказать, начался ли он или же, напротив, заканчивается.

До полудня, сидя у окна за пишущей машинкой, я наблюдал вдалеке растерянных грибников, шастающих по лесу, и по тому, как они легко помахивали корзинами и мешками, я с некоторым злорадством отмечал про себя их неудачу.

Сидя за столом, я вслушивался, как стонет гора от грибниковых рыданий.

Именно из-за грибов у меня с соседом и приятелем Ацой возникли некоторые трения.

Он, как и большинство местного люда, ранним утром отправлялся по грибы, и хотя улов его тоже был скудным, все же кое-что ему удавалось развесить на просушку около дома. Блуждая по далеким ручьям и расселинам, что-то он там все-таки находил. Я же мог выходить из дома только после полудня, и, естественно, мне уже ничего не доставалось. Потому что, пока я собирался, все уже было собрано другими.

Но у моего приятеля была еще одна нехорошая привычка. Время от времени он появлялся под моим окном, держа над своей полотняной шляпой еще одну шляпку — большую рядовку или толстый боровик. И отвратительно при этом ухмылялся.

— Где нашел? — спрашивал я его, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри у меня все кипело.

— Да тут, — небрежно отвечал он, — в твоем имении.

Так я с гордостью называл несколько своих соток вокруг дома.

— У ручья. Ты ведь ничего не замечаешь.

В один прекрасный день я не выдержал и заявил:

— Ты меня не уважаешь! Только неблагодарные подмастерья не почитают своих наставников!

Потому что когда-то я и в самом деле, на свою беду, учил его, лично посвящая в грибные секреты. Разъяснял, какие из десятка собранных им видов годятся, а какие нет. Именно поэтому в последние годы, особенно с тех пор, как он разведал мои тайные места, я все чаще стал корить его. А почему бы и нет, если уж дело дошло до того, что стоило мне чуть задержаться и не приметить гриб, как он тут же срывал его прямо перед моим носом!

— Только плохие подмастерья, — цинично изрекал он, — не обгоняют своих состарившихся наставников!

Ладно. Пусть его. Он помоложе меня, года на три. Мне шестьдесят шесть, ему шестьдесят три или четыре. Бог с ним.

Вскоре, оказавшись на рынке без него, я заключил там доверительный договор. Ничего особенного, с обычными крестьянами. Договор как договор.

И вот в одно прекрасное утро Аца, как обычно, заходит ко мне, чтобы выпить по чашке кофе. И выкурить по сигарете — пребывая в периоде воздержания, я изредка позволял себе нарушить его.

Вдруг — с удивлением замечает он — я по уши загружен работой. На обеденном столе у меня расстелены газеты, и я на них — чищу. В двух-трех пластиковых мисках и в большой рыночной корзине рядом со мной сложены крупные боровики и симпатичные румяные подосиновики.

Аце, похоже, кофе не в то горло попал. Закуривает сигарету и садится напротив меня.

— Где это ты набрал? — вроде как интересуется.

— Здесь, — говорю, — в лесу.

Он с шумом выпускает из ноздрей дым, и струи его выглядят весьма враждебно.

— Лес на горе, — молвит. — Очень интересно.

Думает о чем-то, размышляет.

— Ты же в это время обычно не ходишь.

— А вот, — говорю, — сегодня вышел пораньше. Ну и повезло. Возьми нож, если не против помочь.

Аца послушно берет нож и начинает чистить вместе со мной.

И так вот он мне раза два-три помог. Еще засветло мы успевали развесить грибы на лесках для просушки.

Но не исключено, что после этого я попал под скрытое наблюдение из окон его дома. Потому что однажды рано утром, как раз тогда, когда я выпроваживал своего тайного поставщика, услышал вдруг Ацин голос:

— Где ты, осел, их набрал?

А ведь известно, что такие вопросы грибникам не задают!

Ослом назывался мой тайный визитер, владелец трехколесного велосипеда с моторчиком. На нем он в состоянии накрутить аж километров двадцать по окрестностям.

Осел что-то отвечает ему. И Аца с сигаретой, не дожидаясь, пока он укатит на своей автотележке, уже входит. У меня же на столе, естественно, груда разнообразных доказательств.

— Ха-ха-ха! — говорит он.

— Да уж не шпионишь ли ты за мной? — спрашиваю я. — А если б это женщина была, ты бы тоже заявился поглазеть на нее?

— Ха-ха-ха! — повторяет он. — Меня беспокоит твое финансовое положение. Ты ведь на эту дрянь всю пенсию готов потратить. А мне потом придется тебя кормить.