Горан Петрович - Поймай падающую звезду

Они свернули в кафешку. Густые волосы неопрятными прядями падали ей на рубашку. Похожее на только что распустившийся цветок лилии, из волос выглядывало ее бледное личико, слегка увядшее и не накрашенное, умытое быстрыми слезками, с морщинками и необузданным смехом, который раздражал его, потому что смех этот ничем вызван не был, но звучал неотвратимо, как судьба, кашель или раскаянье.

Сидели в кафе. Он разглядывал столики, повторяя слова какой-то испанской песни, не обращая внимания на тех, кого злила слишком громкая музыка и кто молча жестикулировал, и когда они смотрели в свои чашки, на их лицах неожиданно появилось человеческое выражение. Сидевший в углу плечистый парень в клетчатой рубашке и шарфе, толстым узлом повязанном вокруг шеи, о чем-то спорил с официантом.

— Чего на самом деле хочет эта рыбка, — думал он, а ее волосы падали на глаза, и непрерывный хохот делал ее лицо другим, превращая в подвижную маску, которую она, видимо, снимала только на ночь. И все то, что мог подсказать его опыт, подкрепленный многочисленными, оказавшимися впоследствии точными предчувствиями, не убедило его в том, что под этими грубыми знаками нежности, сопротивления, опасливой сдержанности и трогательного самолюбия, которые светились сквозь вздрагивающую кожу, действительно кроется настоящее лицо женщины. Лицо, которым природа одарила ее от всего сердца, а не то, которое она делала сама или с помощью других людей. Очевидно, она может открывать его и демонстрировать только в одиночестве, когда рядом с ней нет никаких зеркал или витринных стекол, в которые можно было бы уставиться. А что если вдруг случится — не только с ней — и что она неожиданно увидит свое лицо, которое упорно прячет, скажем, начиная с тринадцати лет, и больше не сможет и не захочет узнавать его? Наверное, ей повезет умереть почти молодой, задолго до того, как морщины завершат создание маски, которую никто больше не сможет снять. Может быть, этому скрытому лицу, очищенному от печальной и бесконечной озабоченности жизнью, повезет, и соседние домохозяйки снимут его, поговорят о нем, умоют и наденут вновь.

Не исключено, что кто-то из тех, кто, промокший и озабоченный, входит в кафе, чтобы заказать рюмку вермута, оросит ее лоб святой водицей, наблюдая потом, как эти капельки, подгоняемые теплом лампочки с потолка, быстро превращают его в ложе смерти со свечами. Если бы это случилось, какой-то другой мужчина помог бы ему увидеть ее лицо, вслед за ним его бы увидел еще кто-то, и ее жизнь не проходила бы понапрасну.

Женщины бросали меня, сказал он ей в промежутке между глотками, я им не был нужен, потому что мне больше нравится удовлетворять себя самостоятельно, глядя какую-нибудь добротную порнушку.

Признаем, что мы не в состоянии до конца проникнуть в золотые сны мужчин, что противоречит нашему несомненному дару чтения чужих мыслей, мы не в состоянии понять их чувственный бред или наслаждение одинокого дрочильщика, потому что мы, на манер античных философов, лелеем аристократическое презрение к онанизму как к забаве, присущей исключительно рабам и сатирам. Потому мы прислушиваемся, о чем говорят красные туфли, которые она обула, чтобы напомнить об их первой встрече, об их стуке, когда она прохаживается, решившись на этот раз попытаться сделать все, чтобы приблизить его к себе. Она приготовит ему на ужин что-нибудь вкусненькое. После кофе она нежно возьмет его за руку и скажет так: твоя нежность и твоя любовь помогут мне пережить эти страшные минуты, в которые я ощущаю, как безвозвратно уходит время.

Она принесла показать ему одну фотографию. Фотографию, она была уверена, которая должна подействовать на него и пробудить милость к женщине и веру в ее добрые намерения. На ней заплаканная девочка с плюшевым тигром в руках стояла перед клеткой с настоящими тиграми.

Она спросила маму, страдает ли тигр от того, что не может поехать на море, после чего, видимо, испугавшись настоящих больших животных, бросила игрушку в клетку к тиграм. Испуганно заплакала, пряча лицо у мамы подмышкой, прячась от беды, которая вдруг навалилась на нее, от чужих людей и от солнца. Отец девочки подскочил к клетке, молниеносно выхватил игрушку и, благополучно отскочив, оказался между дяденькой с козьей бородкой и теткой с жирно нарумяненными щеками. Большие кошки даже не шевельнулись. Тигрица в драгоценной шубе опустила голову на лапы, тигр отошел к прохладной стене. Тут каким-то образом оказался уличный фотограф с полароидом и сфотографировал ее, заплаканную и прижимающую к груди плюшевого тигренка.

Этой девочкой была она. Когда она покажет ему фотографию, и он увидит ее такой беспомощной, то наверняка погладит ее по голове и скажет что-то хорошее, как это сделал в тот день ее отец, как сделал бы это ее мужчина. Она зайдет в ближайший видеопрокат, чтобы взять для него какой-нибудь фильм, из тех, что нравятся ему, приключенческий, но без лишней крови.

Ее красные туфли продолжали бубнить. Левая сказала правой: — Слушай, бэби, наших женушек называют слабым полом, но ты посмотри на мужиков. Представь себе, чего от этих несчастных можно ожидать. А они еще ведут тебя в танце, потому что якобы сильнее. — Брось, надменно отвечала правая. — Эти мужики — сплошное разочарование. Если не извиняются за то, что он у них маловат, то предупреждают, что в случае чего он у них может не встать. Или он у них как будто из дерева, и они не знают, что с ним делать, или у них вообще никакого воображения нет, как и у многих женщин.

Да, вздохнули обе туфли про себя, оказавшись на приличном расстоянии друг от друга, поскольку в тот момент перепрыгивали через лужу, все мы страдаем от недостатка воображения.

Успешно преодолев лужицу, она еще раз остановилась, чтобы проверить, точно ли фотография лежит в сумочке, сама превратившись таким образом в фотографию женщины в красных туфлях, заглядывающей в свою сумочку, которую накрывает туманная ночь, совсем как слой жира затягивает остывающий в кастрюльке суп. Кстати, здесь еще несколько ее фотографий: как она утром бежит по этой же улице на работу, несет пакеты с мусором и овощами, возвращается от парикмахера, прогуливает щенка, покуривая у дерева. Заходит в видеопрокат, чтобы поменять кассеты, любезно перекинувшись несколькими словами с работающим там юношей.

Мы еще в самом начале заметили, насколько важен поход в видеопрокат — в красных туфлях, которые упорно пробуждали надежду на то, что тягомотину повседневности можно превратить в радость. Так мало надо для того, чтобы жизнь обрела смысл.

Тип, который выдавал кассеты, уже обратил на нее внимание, обозрев ее круглую попку и крепкие груди, которые она носила совсем не так, как прочие женщины. Она просто вызывала и зазывала, как это иногда женщины делают, как бы наивно, разыгрывают волнение, перехватив его взгляд. Она могла сказать что-нибудь не тупое, но плевать я хотел на эти фразы, когда у нее такая сытая жопка и отличное вымя, а выходя с кассетами, шагает как кошка, вытягивая ноги. Он подолгу смотрел ей вслед. А почему бы и нет? Может, достаточно будет просто предложить ей, хотя сомневаюсь, что она бы согласилась, потому что, когда он, стоя за прилавком, перебирал кассеты, она сдвигала лопатки, стараясь отставить их подальше, как будто каких-нибудь полчаса тому назад натрахалась от души, а теперь посмотрит фильм и продолжит это дело.