Геннадий Михайленко - Тюрьма №8

Андрей от неожиданности растерялся, обычно таким занимаются специально обученные люди, но уж точно не он.

– Шутите, гражданин начальник

– Я пошучу, когда тебя упеку под крышу на полгода (имея в виду штрафной изолятор), а потом добавим тебе еще пару лет, за злостное нарушение режима.

От услышанного у Андрея замутило под ложечкой. Он знал, как легко можно здесь получить дополнительный срок за любую мелочь, которые преподнесут так словно это опаснейшее преступление и сделать так, что уже никогда отсюда не выйти.

– Постоянно подбиваешь осужденных к саботажу, – продолжил опер, – и это добавим, ты попал короче, – сказал он откинувшись на стуле и высокомерно подняв подбородок разглядывая Андрея, обритого наголо, в грязной тюремной робе и зажавшего побелевшими от напряжения пальцами шапку.

Такие разговоры могут плохо закончиться. Но главное не оправдываться и держаться уверенно. Главное, что нужно оперу, сломать морально, нельзя этого допустить и немного подождав, Андрей ответил:

– Как скажите, гражданин начальник.

Опер видя, что не получилось испугать зека. Процедил сквозь зубы:

– Да ты остряк, как я посмотрю, ну что ж будем готовить тебя к наказанию, снимайте его с промки, я его забираю, – обратился он к мастеру. Снять зека с пром зоны – это не просто и если такое происходит, то это точно не к добру.

Когда вышли с промки, опер повел Андрея к локальному участку, где находился штрафной изолятор. Андрей понял, что ему уже нечего терять и решил все сказать этому менту, раз уж такая возможность ему выпала.

– Гражданин начальник, а у вас дети есть? Спросил он позади него идущего опера. Тот помолчал немног, а потом ответил:

– Это тебя не касается.

– Меня то нет, да может вас коснуться. Вы таких подонков как этот Авдей тут от всех неприятностей оберегаете, что бы они вам показатели помогали делать, досрочно их отпускаете, а они потом насилуют ваших детей. Вы же знаете, что это у него уже второй случай. Он рецидивист – насильник, а его не на строгую зону отправляют, а с первоходами, что бы он тут операм помогал, а потом он выходит и насилует, получается вы вроде соучастников преступления вместе с этой падалью Авдеем, – выпалил все это Андрей словно выстрелил.

Когда бригада вернулась с промзоны, то с удивлением, увидели в бараке Андрея, особенно удивился Авдей. Никто ничего не спрашивал. На следующее утро, пришел дневальный и вызвал Авдея в штаб (так тут называли барак, в котором находилась администрация зоны). Через какое-то время он вернулся с опущенной головой и уселся молча на шконарь. Вечером его с вещами увели контролеры на этап. Потом выяснилось, это была уже не первая судимость, то он должен был отбывать срок на зоне строго режима. А еще, через какое-то время по этапу пришло известие, что на строгой зоне он встретился с родственником одной из своих жертв и был опущен. Теперь таскает по зоне бачки с мусором и чистит параши.

Но не успели утихнуть эти события, как накатили новые. Словно кто-то специально создавал невыносимые условия для Андрея. В один из бесчисленных и однообразных дней которые скрашивались только раз в неделю, когда приходили на зону грева – посылки, положенные один раз в полгода. В такое время по прокуренному и заваленному картонными ящиками и обертками от продуктов, между сидящими в ходках зеками сбежавшихся отведать домашних «центряков» как тут говорят бродил Серый, Димин помощник и собирал с мужиков дань, под предлогом наполнения общака для нужд братвы и поддержки братского хода. Кто-то из мужиков возмутился, что обирают последнее не известно для чего и куда, на что Серый начал объяснять, что правильные пацаны страдают за общее значит и за мужиков тоже. Надо поддерживать тюремную движуху. Обстановка начала накаляться, кто-то выкрикнул, что кони распоясались и ведут себя уже как блатные (конь – это масть зека, прислуживающего блатным, так их называли осужденные между собой, а в глаза говорили – помощник). В итоге чуть не началась драка. Когда все утихло, кто-то сказал, что это все пошло от экономических (осужденные по экономическим статьям), барыги препятствуют налаживанию тюремного движа, не хотят делиться наворованным с правильными пацанами страдающих за мужиков имея в виду что оказывают сопротивление давлению администрации.

На следующий день, блатные начали подтягивать в «Ленинскую комнату», всех у кого были иски и экономические статьи. Да, да именно так она и называлась или еще «красный уголок» по всем традициям марксизма – ленинизма. Правильные пацаны хорошо устроились в этой комнате, выделенной в тесном бараке для перевоспитания зеков с наглядной агитацией на стенах, типа «тебя ждут дома», до инструкций с рисунками о том, как нужно стричь волосистую часть головы, чтобы стать примерным осужденным. Так вот мужик в эту комнату не мог зайти, там проводили сходки блатные устроив там конечно же с разрешения администрации что-то вроде блат хаты словно в насмешку над агитацией висевшей на стенах с призывами стать на путь исправления. Заходившие в эту комнату если успевали, выпрыгивали в окно со второго этажа, иначе их избивали до потери сознания. Обратиться за помощью было не к кому, так как все понимали, все это исходило от оперов, они дали, как тут говорят, «зеленый свет» на выколачивание денег из осужденных за так называемые экономические преступления. Это очень приветствовалось администрацией, не гнушались ничем от ремонта барака за деньги осужденных, до покупки ментам новых мобильников и это были цветочки. Не зря зону в Бобруйске называли «коммерческой» имея ввиду что здесь все можно купить.

Когда позвали Андрея, он зашел, понимая, что из этой комнаты только два выхода – победитель или побежденный. Если изобьют, то уже потом все – сломают и до конца срока будет стоять на пикете или мыть блатным посуду, если сможет дать отпор, неважно какой, силовой или моральный, главное отпор, то победит их и на какое-то время они отстанут.

В комнате перед ним сидели трое зеков, один стал за спиной прикрывая дверь, чтобы не дать убежать из комнаты.

– Ну что, начал один из них, – он недавно заехал за кражу, поговаривали, его папаша был каким-то крупным начальником, не смог его отмазать. Странно, что он был среди блатных, потому как по понятиям он не имел абсолютно никакого отношения к уголовному миру, случайный мажор, но времена изменились, да и зона, как уже говорили коммерческая, так что удивляться нечему – есть запасы?

На Андрея словно опустился, какой-то туман, все очень замедлилось вокруг, стало словно приглушенным. Даже голоса доносились не сразу, словно проходили, через какой-то фильтр. Уверенность в себе охватила все его существо, он подумал, что на воле эти бы черти мыли ему машину и преданно заглядывали в глаза.