Маркандэй - Коробочка с синдуром

«Да что и говорить о Бхоле! У него всякое дело горит в руках. Смотри, какой навес возле хижины поставил — любой мастер позавидует! За что ни возьмется, все на славу получается!

Разве кто-нибудь еще снимал такой урожай с одного бигха земли? У него и земля-то словно золотой стала! А ведь еще недавно была совсем бесплодной! Шутка ли сказать! Теперь у него поле — как богатая невеста… А какую хижину построил себе Бхола — просторную да чистую, и все своими руками!»

Его крохотный участок расположен в самом дальнем конце длинного ряда узких полосок земли, принадлежащих односельчанам. Невелик этот надел, но вся деревня называет его не иначе, как «богатой невестой». Здесь Бхола чувствует себя настоящим владыкой. Весь участок, на краю которого стоит хижина Бхолы, буйно зеленеет густыми всходами. Перед хижиной — небольшой чистенький дворик, со всех сторон обнесенный высоким земляным валом, по внешней стороне которого плотной зеленой изгородью тянутся к небу сочные стебли кукурузы и проса. Ярко пестреют цветы, посаженные рукой заботливого хозяина. Бхола очень любит цветы и каждому, кто оказывает ему честь своим посещением, прежде всего надевает на шею пышную гирлянду.

Но сегодня Бхола мрачен. Все раздражает его. Ему кажется, что и сыну давно пора прийти из школы, и Гулаби, его жена, слишком замешкалась на базаре, продавая овощи… Если б она знала, что грозит им!.. Бхола зябко поводит плечами. Жене пока что не надо говорить об этом. Эта новость — словно искра для сухой соломенной крыши. Но в огне сгорела бы только хижина, а ведь здесь может пойти прахом все. Поднимать хозяйство заново уже нет сил, а сын еще мал, дитя несмышленое… Нет, жене он ничего не скажет, — может быть, все еще как-нибудь уладится…

Бхола медленно проводит по лбу — пальцами и резким движением сердито стряхивает капли пота. Возле него на густые, уже побуревшие метелки проса шумно опускается стайка воробьев и начинает усердно выклевывать созревшие зерна. В другое время Бхола поспешил бы согнать их, но сегодня он равнодушно смотрит на оживленную возню воробьев. Пусть клюют!.. Ведь если то, о чем он сегодня узнал, окажется правдой, тогда ни один баклажан, ни один стручок гороха или перца из обильного урожая, созревающего на его участке, все равно не достанется ему… Так зачем жалеть несколько метелок проса? Пусть клюют!

Увидев приближающуюся Гулаби, Бхола тяжело вздохнул, поднял валявшийся под ногами серп и, усевшись на корточки перед высокими, крепкими стеблями проса, быстрыми движениями стал срезать их под корень.

— Целый день работаешь… Отдохнул бы хоть немного! — приветливо сказала жена и, не дождавшись ответа, спросила: — Ты уже поел или дать тебе чего-нибудь?

Бхола промолчал. Он вдруг отчетливо вспомнил все, что произошло темной дождливой ночью пять лет назад. Ураганный ветер хлестал ему в лицо острыми струями дождя. Земля была с головой закутана в черный, как сажа, мрак — не различить даже пальцев вытянутой руки. Все вокруг потонуло в непроглядной тьме, в рушащихся с неба потоках воды.

— Ну куда мы пойдем в такую ночь!.. — умоляла жена. — Что ты задумал, отец Бхуллу, неужели нам бросать хозяйство?.. Хоть бы о ребенке нашем подумал! Уж раз мы из низшей касты, нас везде будут так же обижать, как и здесь. От этого никуда не уйдешь! Из-за какой-то пустячной обиды покидать свою деревню!

— Ни за что не останусь, Гулаби! — дрожа от бессильной злобы, исступленно повторял Бхола.

Разорвав темноту, сверкнула слепящая молния, оглушительно загремел гром. Прикрывая собой ребенка, оба испуганно прижались друг к другу, а тугие, жгучие струи дождя, словно ременные бичи, заполосовали по их спинам…

Бхола вздрогнул: углубившись в воспоминания, он не заметил, как сзади подошла Гулаби, держа в одной руке маленькую плетеную корзиночку с холодной рисовой кашей, а в другой — лоту с водой.

— Вот возьми… наверное, с самого утра не ел ничего… Да что с тобой? Уж не заболел ли?

Бхола хотел было ответить жене, как вдруг Гулаби удивленно воскликнула:

— Посмотри, что за люди идут сюда? Все в белом…

Бхола резко повернулся к ней.

— Где?

— Да вон там, видишь?

Бхола взглянул на дорогу и поспешно вскочил на ноги.

— Ступай домой и не выходи. Я сейчас…

— А когда же есть будешь? — недовольно протянула Гулаби. — Что с тобой сегодня?

И тут же испуганно съежилась — такой бешеный взгляд метнул на нее Бхола. Никогда еще она не видела мужа таким: ввалившиеся, круглые от ярости глаза, сухая шея с натянувшимися жилами и двумя глубокими ложбинками у горла… Неужели это ее Бхола, который не раз с улыбкой переносил самые тяжелые невзгоды и был всегда так ласков с нею? Что с ним такое случилось?

Гулаби внезапно почувствовала себя одинокой и беззащитной, словно листок, оторвавшийся от родной ветки.

— Ну что же ты стоишь как вкопанная? — крикнул Бхола. — Видно, всю совесть растеряла, таскаясь по базарам!

— Что ты говоришь, отец Бхуллу? Опомнись! — глотая слезы, тихо ответила Гулаби.

А Бхола, не оглядываясь, уже бежал навстречу людям в белом. Это были инженер строительства, чиновники и тхакур Тивари.

Вся в слезах, Гулаби испуганно смотрела, как муж, яростно размахивая руками, долго спорил о чем-то с незнакомым важным господином. Что бы это значило?..

Шел месяц чайт, на полях уже заколыхались зеленые всходы, и крестьяне приступили к вторичному поливу своих участков.

Это было самое подходящее время для рытья оросительных каналов. В набухшую от влаги, уже покрытую нежными всходами землю лопата входит легко, словно зуб в спелое яблоко. Не то что в месяцы джетх или байсакх, когда почва становится твердой как камень. Поэтому было решено немедленно приступить к сооружению большого оросительного канала, который был запланирован правительством.

Вот уже целый месяц вдоль межи, разделявшей поля двух соседних деревень, с утра до вечера трудились рабочие. Но как только бечева землемера потянулась через поля тхакура, работы вдруг почему-то приостановились…

Впрочем, причина была всем ясна. Вся деревня знала, что один из министров штата Уттар-Прадеш уроженец этих мест и что на последних выборах тхакур Тивари оказал ему немалую услугу. Накануне выборов он еще с вечера согнал в сарай, как скотину, всех своих батраков и арендаторов, а ранним утром на грузовиках отвез их на избирательный участок со строгим приказанием голосовать за господина министра. Это и решило исход выборов. Министр до сих пор продолжает восхищаться находчивостью и государственным умом своего земляка. Узнав, что часть его владений изымается для нужд строительства, Тивари в ту же ночь выехал скорым поездом в столицу штата. А на следующее утро инженер был вызван телеграммой в Лакнау, и там сам господин министр дал ему строжайшее указание ни в коем случае не трогать земель тхакура Тивари.