Мигель Сильва - Мертвые дома

— Да, полковник, — повторял секретарь.

В желтом автобусе, который мчался по равнине, говорили не о своей беде, а о беде, в которую попал Ортис и его жители. Едва исчезли в пыли развалины города, один из студентов — толстяк в больших очках — воскликнул:

— Какой ужасный город! Он населен призраками.

Круглолицый ясноглазый парень сказал:

— А дома? На них нельзя смотреть без содрогания. Кажется, будто город опустошила какая-то дикая орда.

— Орда анофелесов. Его опустошила малярия, — отозвался полный мулат, студент-медик.

Другой, курносый, с насмешливым взглядом, вздохнул:

— Бедняги. А ведь, видно, все они неплохие люди.

Ему возразил мулат в шляпе Себастьяна:

— Люди на нашей земле все хорошие. А те, что плохие, — не люди.

Они замолчали, потому что Варела искоса взглянул на них. Автобус пересекал желтый рукав высохшей реки, растрескавшийся и неровный. Колючее пыльное дерево царапало пустынное небо. Невдалеке виднелся скелет коровы, на ее ребрах уныло висели клочья шкуры.

Наконец бородатый сказал:

— А дети? Они такого же цвета, как земля, которая их кормит.

— Они нафаршированы глистами, — загремел толстяк.

Студент с бакенбардами, как у прежних борцов за свободу, проговорил:

— Они круглый год ходят босыми, их ноги изъедены паразитами.

Юноша с властным профилем заключил:

— Проклятие тем, кто в этом виновен!

Варела снова зло взглянул на них, и они опять замолчали.

Автобус ехал по сухому руслу реки, подскакивал на камнях, увязал в песчаном дне. Дикая голубка печально кричала среди тощих береговых пальм.

Заговорил студент с мохнатыми бровями:

— Как красивы были эти мертвые дома, когда они были живы!

Ему ответил студент с беспокойными глазами за толстыми стеклами докторских очков:

— Они строились прочно и разумно, в строгом стиле.

А тихий и голубоглазый произнес:

— Дом без дверей и крыши потрясает сильнее, чем труп.

— Необходимо восстановить их, — сказал метис, неторопливо поглаживая опущенные кончики усов.

Они проехали хутор, потом Эль-Сомбреро — еще один пыльный городок. У двери безмолвной хижины залаял рыжий, тощий, как скелет, пес. Худой всадник верхом на костлявой лошади остановился у обочины дороги и посмотрел на них. Тяжело опускался вечер, неприветливое небо становилось кремовым. Утомленные узники дремали.

Студент с черными колючими глазами внезапно прервал молчание:

— Я не видел домов, не видел развалин. Я видел только язвы людей.

Ему ответил другой, бледнолицый и недоверчивый:

— Они гибнут, как дома, как страна, в которой мы родились.

Юноша с острым еврейским носом произнес:

— Plurima mortis imago… [6] Начальные слова фразы из «Энеиды» Виргилия: …Повсюду лишь траур, Лишь ужас, лишь образ безжалостной смерти.

Варела встряхнулся, пробужденный латынью, которая была выше его разумения.

— Молчать!

На этот раз они молчали долго. Теперь автобус шел на малой скорости. Они медленно двигались навстречу ночи. На горизонте замигали огоньки лагеря Паленке.

Колея, оставленная желтым автобусом, сначала исчезла с пыли саванны, потом с песчаного русла пересохшей реки, но она не исчезла из сердца Себастьяна. Когда он сказал в патио Вальенов: «Надо что-то сделать», это были не пустые слова; он внимал им как настойчивому велению своей человеческой совести. Пытаясь отыскать в аромате трав, в крике выпи, грязном зеркале болот ответ на мучивший его вопрос, он ездил из Парапары в Ортис на свидания с Кармен-Росой, из Ортиса в Парапару после свиданий с Кармен-Росой теми же тропами, что и прежде, но весь во власти охватившего его порыва.

Он говорил Кармен-Росе о таких вещах, которые прежде никогда его не волновали и даже о существовании которых он, казалось, не догадывался до тех пор, пока перед кабачком Эпифанио не остановился автобус с узниками.

— Разве можно терпеть такое! Нашей страной правят варвары, вооруженные копьем и кнутом. Нужно быть кастратом, а не мужчиной, чтобы молча смиряться и не противиться этому, чтобы согласиться с этим, словно ты сообщник.

Через неделю он сказал:

— Студенты оставили свои дома, свои книги, своих девушек и пошли в застенки Ротунды и Кастильо, пошли под пули, пошли на смерть в Паленке. Было бы преступлением оставить их одних.

В следующее воскресенье он сказал:

— Тех, кто приказывает, — четверо, двадцать, сто, десять тысяч, не больше. А нас, тех, кто терпит удары и склоняет голову, — три миллиона. Я верю, что можно что-то сделать. Я не мечтатель, не деревенский поэт, я родился в льяносах, я своими руками зарабатываю на жизнь, умею выращивать быков и объезжать лошадей. Я знаю, что можно что-то сделать.

Кармен-Росу очень беспокоили настроения Себастьяна, но она не возражала, а только слушала, взволнованная и немного печальная. Как мог бороться Себастьян один, без оружия, в этом безлюдном малярийном краю, против безжалостной, всемогущей, всеподавляющей государственной машины? С таким же успехом могла бы попытаться травинка задержать движение трактора или желтая бабочка льяносов преградить путь ветру своими слабыми крыльями. Но было бы бесполезно приводить эти доводы Себастьяну. Кармен-Роса уже изучила его и знала, что, когда он принимает решение, глаза его становятся упрямыми и никто и ничто не заставит его свернуть с дороги, которую он избрал.

Однажды в понедельник он направил коня не в Парапару, а в Эль-Сомбреро. «Нужно купить пару коров», — сказал он. Но когда он снова приехал в Ортис, то о коровах и не вспомнил. По блеску его глаз Кармен-Роса догадалась, что случилось что-то необычное. Под вечер, сидя в тени котопери, Себастьян сказал ей:

— Решено напасть на Ла-Чину и освободить студентов. В заговоре участвуют несколько солдат и капралов из тюремного гарнизона. Тридцать вооруженных человек в Эль-Сомбреро готовы поддержать их. Мой кум Фелисиано среди этих людей. Когда я заговорил с ним о моем решении что-то сделать и рассказал то, что столько раз говорил тебе, он мне все открыл.

— А что будет после того, как они захватят тюрьму и освободят студентов? Ведь правительство пошлет против них войска…

— Все предусмотрено, — запальчиво прервал ее Себастьян. — Когда тюрьма будет взята, студенты, люди из Эль-Сомбреро, солдаты горнизона и заключенные, желающие присоединиться к ним, организуют отряд и примкнут к Аревало Седеньо, который идет с повстанцами по льяносам.

— А как они найдут Аревало?

— Поищут, любовь моя, поищут. А если не найдут, двинутся на Апуре и переправятся в Колумбию с целыми и невредимыми студентами.

— И кум Фелисиано замешан в этом деле?