Энтони Троллоп - Домик в Оллингтоне

– Мистрис Дель, – сказал доктор, – Белл согласилась, чтобы это так и было, если согласитесь и вы.

– Тут не могло быть большого сомнения, – отвечала мистрис Дель.

– Мы не будем богаты… – начал доктор.

– Я презираю богатство, – сказала Белл, – я терпеть не могу даже говорить об этом, и мне кажется, это не в характере женщины.

– Белл была всегда фанатиком в похвалу нищеты, – сказала мистрис Дель.

– Нет, у меня нет этого фанатизма. Я очень люблю трудовые деньги. Я сама бы хотела зарабатывать их, но не знаю каким образом.

– Ухаживай за больными, как это делают в Америке, – сказала Лили.

И затем они все отправились в другую комнату, расположились около камина, и вскоре между ними завязался такой одушевленный интимный разговор, как будто они давным-давно составляли одно семейство. Событие, несмотря на его многозначительность, и именно в том, что молоденькая леди, довольно замечательной красоты и, как известно, хорошего происхождения, получила предложение вступить в брак и изъявила на это согласие, – событие это было принято весьма спокойно и даже весьма обыкновенно. Как заметно отличалось оно от того события, когда Кросби сделал свое предложение! Лили с самого начала поставлена была на пьедестал, пьедестал, который мог быть опасным, но который, во всяком случае, был очень высок. Какой прекрасной речью встречен был Кросби! Как сильно чувствовали все принимавшие участие в этом событии, что заря счастья для Малого дома занялась, чувствовали, правда, с некоторым страхом, но в то же время и с внутренним торжеством! Событие было так велико, что заставляло Лили теряться в восторге и удивлении! Теперь же, в настоящем событии, ничего не было великого, нечему было удивляться. Никто, кроме разве Крофтса, не испытывал особенного торжества, но все были очень счастливы, и все были уверены в безопасности своего счастья. Еще не так давно одна из них была так грубо низвергнута с пьедестала изменою своего поклонника, но теперь никто не боялся за измену со стороны этого нового поклонника. Белл до такой степени была уверена в своей судьбе, как будто бы она уже находилась в своем скромном собственном доме в Гествике. Мистрис Дель смотрела на доктора, как на родного сына, словом, все четверо сгруппировались вокруг камина, как будто они составляли одно семейство.

Белл, однако же, не сидела подле своего жениха. Когда Лили приняла предложение Кросби, она, по-видимому, думала, что никогда не может быть достаточно близка к нему. Она нисколько не стыдилась своей любви и постоянно выражала ее, нежно лаская его рукой, склонялась на его руку, смотрела ему в лицо, как будто она беспрерывно желала иметь какое-нибудь осязаемое уверение в его присутствии. Не так было с Белл. Она была счастлива тем, что любила и была любима, но не требовала видимых выражений любви. Я не думаю даже, что она была бы слишком огорчена, если бы Крофтсу вдруг понадобилось уехать в Индию и воротиться назад до женитьбы. Дело кончено, и этого было для нее совершенно достаточно. С другой же стороны, когда он говорил о необходимости безотлагательной женитьбы, Белл не видела в этом никакого затруднения. Так как ее мать намеревалась переехать на новое место жительства, то, может статься, было бы лучше устроить новое помещение сообразно с потребностями двух лиц, вместо трех. И так они разговаривали о стульях и столах, коврах и принадлежностях кухни, в самом неромантичном, семейном, практическом духе! Значительная часть мебели в доме, который они предполагали оставить, принадлежала сквайру, или Дому, как они обыкновенно выражались. Более старые и массивные вещи, предметы из такого материала, какой в состоянии выдержать полстолетия, находились в Малом доме с того времени, как они в него въехали. Поэтому возбужден был вопрос о покупке новой мебели для дома в Гествике, – вопрос, не лишенный значения для владетельницы такого умеренного дохода, какой принадлежал мистрис Дель. Первые два месяца им предстояло прожить в меблированной наемной квартире или гостинице, сложив в кладовую у кого-нибудь из знакомых все свои пожитки. При таких обстоятельствах не лучше ли было бы устроить свадьбу Белл так, чтобы вопрос о наемной квартире ни под каким видом не усложнял ее надобностей? Это было последнее предложение доктора Крофтса, которое он решился сделать, пользуясь поощрением своих собеседниц.

– Едва ли это будет возможно, – сказала мистрис Дель. – Нам остается пробыть здесь только три недели, и притом же при таком хаосе во всем доме!

– Джеймс ведь шутит, – сказала Белл.

– Вовсе не шучу, – сказал доктор.

– Почему же не послать за мистером Бойсом и не отнести ее на подушке позади вас? – спросила Лили. – Это всего лучше идет к таким первобытным людям, как вы и Белл. Во всяком случае, Белл, я желаю, чтобы ты выехала из этого дома замужнею.

– Я не думаю, чтобы это составило большую разницу, – сказала Белл.

– А подожди ты до лета, и мы бы устроили отличный бал на нашей полянке. Выйти замуж в наемной квартире – как-то звучит неприятно, не правда ли, мама?

– Я не вижу тут ничего необыкновенного, – возразила Белл.

– Ну, я всегда буду называть тебя Обыкновенной Дамой.

После этого пили чай, а после чая доктор Крофтс сел на лошадь и поскакал в Гествик.

– Ну что же, теперь мне можно говорить о нем? – спросила Лили, лишь только уличная дверь затворилась за спиною доктора.

– Нет, нельзя.

– Как будто я не знала этого давным-давно! Согласись, не тяжело ли было переносить все твои выговоры, которые ты делала мне с такой постоянной суровостью, и неужели в ответ на это я не имела права сказать ни одного слова!

– Я что-то не припомню этой суровости, – сказала мистрис Дель.

– А я не припомню молчания Лили, – добавила Белл.

– Но теперь все кончено, – сказала Лили. – И я счастлива, совершенно счастлива. Белл, я в жизнь свою не испытывала такого удовольствия!

– Я тоже, – сказала мать. – Поистине могу сказать, что благодарю Бога за это благодеяние!

Джон Имс успел-таки сторговаться с сэром Рэфлем Бофлем. Он принял должность частного секретаря с тем определительно-выраженным условием, что ему в конце апреля будет дан двухнедельный отпуск. Заключив это условие, Джонни простился с мистером Левом, для которого действительно эта разлука была очень тяжела, опорожнил в большой комнате несколько прощальных кружек портеру, за которыми выражено было множество желаний успешно познакомиться с длиной и шириной ноги старого Хофля, произнес последнюю насмешку над мистером Киссином при встрече с этим джентльменом, торопливо бежавшим по коридору с огромной книгой в обеих руках, и наконец занял место в спокойном кресле, которое Фиц-Говард принужден был оставить.