Джордж Элиот - Адам Бид

– Ну, что ж, тетушка, – сказала Хетти, – я не могу быть готова так скоро, как все другие, когда мне нужно одевать Тот-ти, а вы знаете, с каким трудом заставишь ее стоять спокойно.

Хетти сходила с лестницы, а мистрис Пойзер стояла внизу, в своей скромной шляпке и в шали. Если когда-либо девушка имела вид, будто она была сотворена из роз, то эта девушка была Хетти в своей воскресной шляпке и воскресном платье. Ее шляпка была украшена розовыми лентами, и ее платьице имело розовые пятнышки, рассеянные по белому фону, на ней не было ничего другого, кроме розового и белого, за исключением ее темных волос и глаз и ее маленьких башмачков с пряжками. Мистрис Пойзер рассердилась сама на себя, потому что едва могла удержаться от улыбки, что всякий смертный расположен сделать при виде красивых округленных форм. Таким образом, она повернулась, не произнеся более ни слова, и присоединилась к группе, находившейся на крыльце, сопровождаемая Хетти, сердце которой так сильно билось при мысли об одном лице, которого она ожидала увидеть в церкви, что она едва чувствовала землю под собою.

И вот небольшая процессия отправилась в путь. Мистер Пойзер был в полном воскресном наряде, горохового цвета, в красном с зеленым жилете и с зеленою ленточкою для часов, к которой была прикреплена большая сердоликовая печать и которая висела как отвес от мыса, где помещался карман для часов; желтый шелковый платок был повязан вокруг шеи; на ногах были превосходные серые полосатые чулки, связанные мистрис Пойзер собственноручно и возвышавшие пропорцию его ног. Мистер Пойзер не имел причины стыдиться своей ноги и подозревал, что возникшее злоупотребление сапог с отворотами и других фасонов, имевших целью скрывать почти всю ногу, имело свое начало в достойной сожаления порче человеческих икр. Еще менее имел он причины стыдиться своего круглого веселого лица, выражавшего хорошее расположение духа, когда он сказал: «Пойдем, Хетти… пойдемте, малютки!» – и, подав руку жене, направился по дорожке чрез ворота на двор «Малютки», к которым так отнесся мистер Пойзер, были Марти и Томми, мальчики, один девяти, а другой семи лет, в маленьких плисовых камзольчиках с фалдами и штанах по колено, розовыми щеками и черными глазами; они столько же походили на своего отца, сколько очень маленький слон походит на очень большого. Хетти шла между ними, а позади их терпеливая Молли, обязанность которой состояла в том, чтоб переносить Тотти через двор и через все сырые места на пути, ибо Тотти, быстро оправившаяся от угрожавшей ей лихорадки, настояла на том, чтоб идти сегодня в церковь, и в особенности чтоб надеть красные с черным бусы поверх пелеринки. А в тот день после полудня было очень много сырых мест, через которые нужно было переносить малютку, ибо утром шел страшный ливень, хотя теперь тучи рассеялись и лежали на горизонте серебристыми, громоздившимися одна на другую массами.

Вы могли бы узнать, что то было воскресенье, если б только проснулись на мызном дворе. Петухи и курицы, казалось, знали это и только очень осторожно клохтали; даже самый бульдог казался не столь диким; он, по-видимому, удовольствовался бы тем, что укусил бы не так свирепо, как обыкновенно. Солнечное сияние, казалось, вызывало все предметы к отдыху, а не к работе: оно само, казалось, покоилось на коровьем хлеве, обросшем мхом, на стаде белых уток, копошившихся вместе и прятавших клюв под крылья; на старой черной свинье, лениво растянувшейся на соломе, между тем как ее старший поросенок покоился на жирных боках матери, находя их превосходною эластичною постелью, на Алике, пастухе в новой блузе, который наслаждался полуденным отдыхом в не совсем-то удобном положении, полу сидя-полустоя на ступенях житницы.

– Вот отец стоит у дворовых ворот, – сказал Мартин Пойзер. – Я думаю, ему хочется посмотреть, как мы пойдем по полю. Удивительно, что у него за зрение, а ведь ему семьдесят пять лет.

– Ах! Мне часто приходит на мысль, что старые люди очень похожи на грудных детей, – сказала мистрис Пойзер, – они довольствуются тем, что смотрят все равно, на что бы они там ни смотрели. Я полагаю, что таким образом Провидение убаюкивает их, прежде чем они идут на покой.

Старый Мартин отворил ворота, увидев приближавшуюся семейную процессию, и держал их отворенными, опираясь на свою палку и радуясь, что мог совершить это, ибо, подобно всем старикам, жизнь которых потратилась на труде, ему было приятно чувствовать, что он все еще приносит пользу, что в саду был лучший урожай луку, так как он присутствовал при посеве, и что коров доили лучше, если он оставался дома в воскресенье после обеда и присматривал за этим. Он ходил в церковь раз в месяц, в воскресенье, когда давалось причастие, но в другое время посещал церковь не очень правильно; в сырые воскресенья или когда с ним случался припадок ревматизма он обыкновенно читал три первые главы Бытия за то, что оставался дома.

– Да там уж опустят в землю Матвея Бида, прежде чем вы успеете дойти до кладбища, – сказал он, когда его сын подошел к нему. – Лучше было бы, если б они похоронили его утром, когда шел дождь [15] Намек на поговорку: «Blessed is the dead that the rain rains upon, «Blessed is the bride that the sun shines upon». (Счастлив умерший, на которого льет дождь, счастлива невеста, на которую светит солнце.) , а теперь нет вероятности, что выпадет хоть капля; вон и месяц лежит точно челнок. Посмотрите! Это верный признак хорошей погоды. Есть много примет, да они неверны, а по этой всегда сбываются.

– Конечно, конечно, – сказал сын. – Я надеюсь, что теперь хорошая погода удержится.

– Помните, что скажет пастор, дети, помните, что скажет пастор, – сказал дед черноглазым мальчуганам в штанах по колено, чувствовавшим, что у них в карманах было несколько мраморных шариков [16] Любимая игра мальчишек в Англии, в таком же употреблении, как у нас бабки. , которыми они надеялись поиграть украдкой во время проповеди.

– Прощай, дедушка, – сказала Тотти, – Тотти идет в церковь. У меня надеты бусы. Дай мне пиперментик.

Дедушка, задрожав от смеха при этой выходке своей «хитрой, крошечной девчонки», медленно перенес палку в левую руку, державшую ворота открытыми, и медленно всунул палец в тот карман жилета, на который Тотти устремила глаза с выражением совершенной уверенности и ожидания.

И когда все прошли, старик снова прислонился к решетке, наблюдая, как они шли по дорожке вдоль домовой изгороди и чрез отдаленные ворота, пока они не исчезли за поворотом изгороди. Изгороди в то время совершенно скрывали от взоров все предметы, даже в лучших фермах; а в то послеобеденное время шиповник раскидывал свои розовые венки, черные псинки были в полном желтом и пурпуровом блеске, бледная жимолость выросла так, что ее нельзя было достать, распускаясь над остролистником, и, наконец, ясень или сикомора местами бросали свою тень через дорогу.