Иван Катков - Еще один день [СИ]

Ирод затаился. Не иначе, как готовит новые козни. Получил бандероль био — энергии. Этого мне хватит надолго. Спасибо. Пламенный привет от ЛОПАТЫ.

Витя Сонный.

5.08.05.

Ловкач сам напросился, я не виноват, обстоятельства…

Есть сдвиги с позицией — положительно. Пустоты уменьшились на 0000000376 единиц, я несказанно рад тому.

Теперь о грустном:

Начальство запланировало ставить спектакль "Кошкин дом". Меня хотят сделать козлом. Представляешь, брат? По сценарию, я должен непрерывно жевать цветы, скакать по сцене и говорить в стихотворной форме всякие глупости. Марку досталась роль петуха. Юра, эти жалкие одноклеточные хотят сделать из меня посмешище! Быдло! Приматы! Но я им готовлю сюрприз. Мое МЕРОПРИЯТИЕ приходится как раз на дату спектакля. Я устрою этим гадам веселую жизнь! Прими шифровку:

Юра Агитатор.(Да прибудет с нами сила!)

6.08.05.

Морфей опять хулиганит. На днях мне приснился сон. Я его, наверное, уже и не вспомню. И бог с ним. Одно могу сказать: после него мне стало гораздо легче искать ответное за пределами бытия. Юра, я создал автономный портал. Это здорово! Мне больше не придется сражаться за скорейший выход. Теперь я могу просто, без проблем УХОДИТЬ

когда мне заблагорассудится. Юра, прими цифровую шифрограмму:

124, 999876, 00, 124, 86675434 № 090

Напиши о МЕРОПРИЯТИИ или вышли шифрограмму.

Витя Сонный (Гениальный)

7.08.05

Витя! Завтра, уже завтра состоится этот идиотский спектакль, а значит и мое МЕРОПРИЯТИЕ!!! Морально и физически — в норме. Марк Мухобой готов к бою (наш человек!) Вот ответная шифрограмма:

Я рад сообщить, что пустоты полностью исчезли. Потенциал огромный; можно действовать, и действовать незамедлительно. Друг, скоро увидимся. Скорее разрабатывай ГЛАВНОЕ.

Медбрат Коля Дубина, сжимая в огромном кулачище письмо, вошел больничную палату. Он хмуро окинул взглядом комнату и направился к стоящей у открытого окна койке. На койке, ссутулившись, сидел лысоватый человек лет сорока, облокотившись на фанерную тумбочку, он сосредоточенно что-то писал.

— Витя, тебе депеша от Марка Мухобоя, — протянул скомканное письмо медбрат.

— От когооо? — удивился больной.

— От Мухобоя… Юрка умер… вчера.

Дрожащими руками Витя выхватил письмо и принялся читать.

Витя Сонный, пишет тебе друг нынче покойного Юры Агитатора, Марк Мухобой. Уверен, ты обо мне наслышан. С прискорбием сообщаю о преждевременной кончине нашего товарища. Вчера, во время спектакля "Кошкин дом", Юра покончил с собой.

Я не мог отказать другу, и по его указанию выкрал у медсестер транквилизаторы в количестве трех упаковок. Я верю, что Агитатор поступил правильно и рад, что я ему помог.

Юра оставил для тебя несколько шифровок, они на обратной

стороне листа.

С приветом, Истребитель Ненужного Жужжания.

Виктор судорожно перевернул листок и стал изучать шифровки:

666 666 666

666

На рассвете, девятого августа, Витя Сонный повесился на собственном полотенце в ванной комнате.

Уснуть удалось лишь к утру. Но навязчивое жужжание дверного звонка вновь разбудило его. Он прошлепал в темный коридор и приник к глазку, до которого едва доставал.

— Зайцев Михаил Дмитриевич? — послышался голос из-за двери.

— Да, — прочистив горло, ответил хозяин квартиры.

— Милиция. Откройте.

Нащупав торчащий в замке ключ, Миша открыл дверь.

Короткое дуло автомата выглядывало из подмышки серого армяка. Стриженая бобриком голова, слегка оттопыренные уши. Двадцатилетний молодец, поморщившись, шмыгнул носом. Напарник его был толще, шире в плечах и лет на десять постарше.

Зайцев облокотился о дверной косяк и, близоруко прищурившись, заглянул в милицейские корочки.

"Младший сержант Зубов…"- сумел рассмотреть размытые буквы он.

— Вы должны проехать с нами в отделение, — Зубов убрал документы.

— Можно узнать по какому поводу? — поежившись от холода, Миша зябко потер ладонью предплечье.

— В отделении вам все объяснят, — ответил мент.

На улице уже вовсю пахло весной, но было прохладно и пасмурно. Начинали обнажаться ровные плитки бордюров. Кое-где расползались кляксы сырого асфальта. Серые холмики снега оседали и съеживались, превращаясь в кашицу, чавкающую под ногами.

Мишу конвоировали к соседнему двору. Милицейская машина почему-то была оставлена там.

Впереди пыхтел толстяк, следом, то и дело поправляя очки, плелся Миша, и замыкал колонну Зубов.

Местные алкаши с любопытством разглядывали проходившую мимо колонну.

— Эх, ёп, — сипло пробормотала женщина в трениках и пуховике, — глянь-ка, Коль, — она толкнула в бок своего спутника, — а куда это Зайца нашего ведут?

— Хм, точняк, — обернулся Коля, — кошке на хвост шоль наступил?

Несколько человек, хрипло откашливаясь, рассмеялись.

— Цирк, да и только, — усмехнулась женщина, — тоже мне преступник. Он и мухи не обидит, а его под автоматы… финиш!

И вправду. Библиотекарь Миша Зайцев мог быть уличен только в подозрительно невинной, сентиментально — старомодной биографии, приличествующей разве что "человекофутлярным" чеховским персонажам.

Неподалеку от котельной была припаркована милицейская "Лада" девятой модели. Зубов сел рядом с водителем, зажав в ногах автомат. Миша оказался стиснутым на заднем сиденье между сложенными бронежилетами слева и толстяком справа.

Едва не увязнув в глубокой колее, машина попетляла по дворам и вывернула на проспект Грибоедова. Не доезжая до площади Дзержинского, где рядом с памятником Железному Феликсу символично располагалось второе отделение милиции, свернули на "Молодежку".

— "Елки-палки", — недоумевал Зайцев, вглядываясь в окно, — "куда мы едем? Вон же отдел…"

От неудобной позы у него затекли ноги и покалывало в пятках.

— Пусть он это… — помял мочку уха водитель, — матери что ли позвонит, пусть она ему теплые вещи принесет, а то получится как тогда…

У Миши потемнело в глазах. Тяжелые удары сердца стали отдаваться в горле и висках. Волосы зашевелились на голове. Захотелось на полном ходу выпрыгнуть из машины.

— "Ну все, сомнений нет, меня везут в тюрьму, в КПЗ… — лихорадочно размышлял он, — и это уже не игры, не робинзонада какая- нибудь, тут все серьезно. Но Господи, за что! За что! De nihilo nihil, ничто не возникает из ничего. Думай, вспоминай, где оступился, кому ты мог дорогу перейти, что натворил… Нет, ничего и на ум то не приходит… должно быть, чья-то злая шутка или нелепая ошибка…. Но скольких осудили по ошибке, доказывай потом, что ты не индюк, а им лишь бы дело закрыть… А что же скажут на работе! Боже, какой позор! И так по двору молва пойдет, многие же видели меня сегодня… а тут еще и на работе все разнесут — раструбят…"