Иван Катков - Еще один день [СИ]

— Идиот! Быдло! Урод! Скотина! — наперебой кричали Алиска со Светой.

— Тихо, бабоньки, не быкуйте, — промямлил Леня, утирая губы ладонью, — это поправимо.

Все выскочили из-за стола. Алиса принесла ведро воды и тряпку. Едва удерживаясь на ногах, "гуманоид" смахивал со стола сырой тряпкой.

Впрочем, об инциденте вскоре забыли.

Колонки разрывались от убойных децибел музыки. Звучали "Ramones". Миша грузно и неуклюже отплясывал. Женя хохотал. (Танцующим "Лермонтова" до этого не видел никто). Он по пояс разделся и размахивал клетчатой рубахой над головой. Пару раз задел головой старомодную люстру. Света тоже порывалась стянуть с себя майку, но была строго остановлена хозяйкой. Леня настойчиво упрашивал Свету станцевать стриптиз на столе. И даже вынул мятые десятки, пытаясь затолкать их ей под кофточку. За что и получил звонкую оплеуху.

Покачиваясь, Женя отправился на балкон. Покурил и вышел, громко хлопнув дверью. Стекло в раме треснуло. Упав, осколок врезался в запястье, оставив глубокий порез в форме полумесяца. Из раны брызнула кровь и забила фонтанчиком. Света ахнула и помчалась за аптечкой. Она заботливо обработала рану йодом и перевязала руку бинтом.

В комнату ворвался ледяной ветер. Тюлевые занавески развевались, точно флаг над зданием парламента.

— Сволочь! — заверещала Алиса, — как я теперь здесь спать буду?!

— В другой комнате спи, — проговорил Женя с полной невозмутимостью.

— В какой?! Там сестра спит, козлина, блин! Один блюет, другой стекла бьет! Пригласила на свою голову упырей!!!

В кладовке нашли старые картонные коробки. Распотрошили, вставили в раму, плотно заклеив скотчем. Леня под шумок выскользнул из зала.

— На первое время сойдет, — подбодрил "Лермонтов". Идея с коробками пришла в голову ему.

Что-то тяжелое грохнуло в комнате программиста.

Запрыгнув на Леню верхом, квартирант натренированными пальцами сдавил его шею. Леня хрипел и хватал губами воздух. Лицо стало лилового цвета. Миша "Лермонтов" бросился на компьютерщика и ударил его наотмашь. Попал в ухо. Сеня взвизгнул и повалился на раскладушку, опрокинув ее на себя. Очки отлетели к окну. Леня откашлялся, вскочил, рванул к программисту, но "Лермонтов" успел схватить буяна:

— Все, стопэ, хватит с него!

Сцепив руки замком, Миша прижал "гуманоида" к груди. Он сучил короткими ногами и осипшим голосом вопил:

— Иди сюда! Михан, пусти меня, я ему нарежу!

— Так, всё! Вон из квартиры! — не выдержала хозяйка, — чтоб ноги вашей здесь больше не было!

Света слабо попыталась заступиться.

Леня вышел из комнаты и торопливо оделся.

— Аривидэрче, — бросил он на прощанье.

— Жаль, что так вышло, — сказала Света, когда ребята спускались по лестнице.

— Лень, — спросил Миша, — а из-за чего у вас замес произошел?

— Да это какой-то трэш. Я просто сел без спроса на его раскладушку. А он сразу повалил меня с криками: "я для кого записку оставлял, сучара?!!! Я для кого записку оставлял, сучара?!!!" О какой записке он блажил, я так и не догнал. Больной кретин!

Выйдя из дома, ребята вызвали такси и отправились в гости к "Лермонтову".

Остаток ночи пили на кухне с Мишкиным отцом — тучным человеком с недовольным выражением лица и бритой головой. Кухня казалась ничтожно крохотной, съеженной. Дядя Саша с трудом помещался в ней один.

Когда водка закончилась, он достал из шкафчика под раковиной портвейн. Бутылка была покрыта толстым слоем пыли.

— Вот он, — гордо встряхнул снаряд папаша, — с "майских" стоит, дожидается.

— Выдержанный, — вяло пошутил Леня.

После глотка сивушного пойла Женю вырвало на свои колени.

— Не ссы, — сказал "Лермонтов", — с каждым бывает. Кидай в стиралку, я те че-нить найду зад прикрыть.

Выгоняя гостей под утро, дядя Саша отвел Женю в сторону и, дохнув могучим перегаром, злобно процедил:

— А с тобой, гад, мы позже поговорим.

— Хорошо, — растерянно ответил он, отступая назад.

— Нашлепает манда уродов, а нам расхлебывай, — пробормотал дядя Саша.

— Ты чего к молодежи пристал, старый пень?! — вышла из спальни Мишина мама, — иди давай спать, алкаш.

— Я не алкаш, я, между прочим, линолеум на кухне постелил, — обиделся отец и скрылся в комнате.

Выползи на улицу. Было ветрено, сыро и безлюдно.

На Жене оказались старые джинсы, подпоясанные проводом от наушников. Джинсы были ему велики и сползали едва ли не до колен. Леня нахлобучил на голову зеленую фетровую шляпу с обломанными полями. Пыльный раритет он отыскал у "Лермонтова" в коридоре.

Решили ехать к Лёне.

— А твоя мама не будет против? — полюбопытствовал Женя.

— Да не, главное не орать и вести себя достойно.

— Ага, вот именно это получается хуже всего.

Сели в автобус. Женя с Мишей устроились рядом с водительской кабинкой. "Гуманоид" плюхнулся на сиденье особняком, позади них. На одной из остановок к Лене подсел старичок в шапке, похожей на махновскую бекешку. Он раздраженно глянул на своего попутчика.

Миша "Лермонтов" развернулся к дремлющему приятелю и слегка похлопал его ладонью по щеке:

— Не отвисай, скоро на выход.

Спросонья Леня замахнулся на старичка. Дед вжался в сиденье. Ленькина ладонь остановилась в сантиметре от его лица. Старик пугливо мотнул головой, вскочил и крикнул:

— Сволочи, я сейчас на вас в милицию пойду!

— Да иди куда хочешь, — "гуманоид" опустился ниже на сиденье, запрокинул голову, и сдвинул шляпу на лоб.

— Вы уж простите их, — сказал Женя, — ребята перебрали немного… Новый год все-таки, сами понимаете…

— Сейчас узнаете почем фунт лиха, — обиженно дернула плечами "бекешка" и выбежала из автобуса.

Двери с шипением захлопнулись. Автобус тронулся.

Третий отдел милиции, окрашенный в нежный светло-голубой цвет, располагался в пятидесяти метрах от остановки.

Старик согнул руки в локтях и, как легкоатлет, помчался в сторону отделения.

— Ты глянь, — "Лермонтов" поддел Женю плечом, — дедос реально в мусарню погнал.

С трудом растолкав Леню, они вышли на следующей остановке.

Когда стали переходить дорогу, заметили ментовский "бобик". Двигался он зловеще медленно.

Ошалевший старик возник неожиданно. Он вывернул из арки проходного двора и, придерживая бекешку, летел к ребятам.

— Вон тот, в шляпе, — на ходу крикнул он ментам и снова трусливо юркнул вглубь двора.

Скрипнули тормоза. "Уазик" преградил им путь. Открылась дверца. Милиционер взгромоздился на подножку и недобро поманил дубинкой.

Через минуту вся троица сидела в холодной кабине, плотно прижавшись друг к другу. Шипела рация. Безжизненный голос передавал какие-то адреса. Мент — водила отрешенно курил в треугольную форточку. Напарник восседал рядом, развернувшись к задержанным вполоборота.