Сергей Шикера - Выбор натуры

– Вы извините, – сказал Сараев, попеременно глядя то на женщину, то на Вячеслава Ивановича, – я вчера, кажется, был в ударе. Наболтал, наверное, лишнего… Вот сейчас вспомнил, что даже стихи какие-то собирался читать…

– Стихи и танцы – что может быть прекрасней, – сказала женщина.

– Какие танцы? – испуганно спросил Сараев.

– Как какие! – вмешался Вячеслав Иванович. – Ничего себе! Вон ногу ей отдавили, ходить теперь не может. Жене моей локтем в живот заехали…

– Не слушайте его, не было никаких танцев, – смеясь, сказала женщина. – Хотя вы и предлагали. Довольно настойчиво.

– Надо же… – только и промолвил Сараев.

– Не переживайте, все было в рамках приличий, – сказала она. – Нам, наверное, надо освежить знакомство. Паола.

– Андрей, – ответил Сараев и, приподнявшись, пожал протянутую ладонь.

Вернулся Максим с тарелкой, на которой лежали хлеб и селедка. Поставив ее на стол, принялся открывать бутылку.

Паола нашарила ногами на полу туфли-лодочки и поднялась. Она оказалась довольно высокой, а чернотой загара могла бы поспорить со спасателем Климовым.

– Ладно, пьянствуйте дальше, а я пойду посплю, раз кровать освободилась, – сказала она.

Сараев с сожалением проводил ее взглядом, и сразу же ему стало скучно в этой комнате. Оставалось утешиться водкой, которую протягивал Максим.

– А вы вчера на чьей стороне были? Только честно, – спросил Вячеслав Иванович.

– ?

– Когда мы с женой ругались. Насчет присяги и всего такого. Вот Настя была на моей, Павел на материной, а вы? Интересно мнение человека со стороны.

Сараев пожал плечами.

– Не знаю. – Он помотал головой. – Даже не думал. Чужая семья – потемки. Говорят друг другу вроде бы понятные простые слова, а за этим столько всего и всякого… Постороннему лучше не лезть.

– Мудро, – согласился Вячеслав Иванович. – Она вот, например, не понимает, что есть вещи, которые человек сразу может не осознать, а потом локти кусает до конца дней. До нее это не доходит. Баба. У баб же совести нет. – Он стукнул своим стаканом о сараевский, и они выпили. Закусив, Вячеслав Иванович продолжил: – Вот как с переприсягой. Со стороны-то что? Да ничего особенного. Собрались, выпили, подписи поставили – вот и вся переприсяга. Помню, еще всё время смеялся в тот день. Чего смеялся? Не знаю. Сейчас думаю: может, это было нервное? Ну и выпивши был. Да и весело было. А как же. Компания, то-сё… За компанию чего только не сделаешь… – он помолчал. – Может быть, коллектив и попутал? Не знаю. Потом орать начали как резаные: «Ганьба! Ганьба!»… то есть «Гойда», прошу прощения. Или «Будьмо»? Что-то такое, я уже не помню. Ну, дурачились. Вернее, это начштаба начал кричать, Кухианидзе, да. Ну, собственно, он один и кричал. Вот же горластый был! В общем, выпили, посмеялись, поорали, и ладно. В первый раз, что ли?.. Да я и забыл про это на следующий день.

В углу Максим, свесив свои роскошные волосы, тихо перебирал струны на гитаре. Вячеслав Иванович продолжил:

– А как все перевернулось, знаете? В один момент. Раз, и всё. – Вячеслав Иванович громко щелкнул пальцами. – Иду я как-то мимо соседей, живут тут одни, вторые рамы уже с окон попропивали, а из калитки их дочка выбегает за щенком, лет двенадцати, в кирзовых сапогах. И вдруг ка-ак шарахнуло! Аж присел. Ё-моё! Я ведь раньше кем был? Наследником великих побед. А теперь я наследник чего? Каких-то перестрелок в карпатских лесах? Тьфу! Вот так всё сразу и перевернулось. Простая ведь мысль, а ни разу не подумал об этом. Ни разу её не почувствовал. Кто такое мог предположить? Никто. Ну и как ей это объяснишь?.. Точно как в стихотворении Тютчева: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся…» Только вместо сочувствия – вот! – он показал кукиш. – У вас семья есть?

– Нет.

– И правильно. Пора бы и мне от моей отдохнуть.

Вячеслав Иванович отобрал гитару у Максима, долго пробовал что-то сыграть и, наконец, отшвырнул на кушетку.

Выпили.

Сараев уже не был пьян. Как будто свежий хмель встречной волной сбил предыдущий. Самое скверное и обидное в этом было то, что завтра ему все равно придется расплачиваться за много раз перекрытую сегодня норму.

– Дай карту! – потребовал Вячеслав Иванович у Максима. – Вот! Я вам обещал показать. Здесь! – он ткнул в какую-то точку в Казахстане. – А потом здесь, здесь, здесь… здесь… – приговаривал он, щелкая вразброс по всей стране. Потом положил карту на колени, как плед. – Был у нас такой Рукомоев в училище. С Урала. Здоровый жлоб. Мы с братом для него специальное одеяло держали, где-то так метра полтора длиной. Придет он пьяный с блядок, спать завалится, а мы у него его одеяло отберем, а это кинем. И вот он полночи корячится: и так – и так, и так – и так. Плечи закроет – ноги мерзнут, ноги закроет – рукам холодно. Так и вьется волчком, а мы с братом со смеху помираем, – пошумев картой, показав, как вертелся под одеялом приятель, он сложил ее и отбросил в угол. – Вот так и мы теперь. Одеяло у нас отобрали, пока мы пьяные спали, а кинули какую-то тряпку. И ведь кто-то тоже смеется. А Рукомоев-то теперь знаете где – ого! и не выговоришь! А крутится теперь кто-то другой. Да… Понимаете, о чем я? Хотя какие там одеяла, когда из-под нас даже простыню с матрасом выдернули. Хорошенько дернули, и всё. Нету страны. Вот и живи теперь, как хочешь. Если хочешь, конечно. Сиди теперь в этом закутке и дыши в тряпочку, которую тебе бросили. Что здесь делать военному человеку? А там ребята вон воюют постоянно. Красота!.. Пошли!

Вячеслав Иванович поднялся.

– Куда вы? – спросил Максим.

– В столовую. Фокус покажу.

– Может не надо?

– Пошли, я говорю! Я вам сейчас на наглядном примере покажу, как это делается.

– Спят же все, Вячеслав Иванович… – заупирался Максим.

– Ну и пусть спят, кто им мешает?

– Вы уже один раз пробовали…

– Пошли-пошли. Подъем!

Вячеслав Иванович спустился и прошел в столовую, а Максим и следом за ним Сараев прошли дальше, в прихожую.

– Я этот фокус видел, – сказал Максим. – Он сейчас всех на ноги поднимет. Так что я исчезаю.

– Я с вами, – сказал Сараев.

Он схватил куртку с вешалки и бросился за Максимом к выходу.

– Эй, молодежь! Вы где? Смотрите! Ну? Да постойте вы, черти! – кричал Вячеслав Иванович.

Вдохнувшему холодный острый воздух окраины Сараеву показалось, что на улице мороз, чего, конечно, быть не могло.

– А что за фокус? – спросил он.

– Скатерть будет сдергивать со стола…

Сараев почему-то думал, что Максим предложит ему заночевать у себя, но тот повел его на дорогу ловить машину. Они вышли на трассу, и Максим зашел под козырек остановки.

– Вот, прихватил на всякий случай, – сказал он, вытягивая из кармана куртки бутылку водки.

Они отпили по несколько глотков и сели на холодную скамейку курить.