Александр Сегень - Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Вот и мы теперь вынуждены эмигрировать с Кубани к дочери в Саратов, — говорил попутчик-муж.

— А почему не в Израиль? — спросил с верхней полки грубый четвертый попутчик.

— Много вы понимаете! — фыркнул еврей. — В Израиль! Там же одни евреи!

— А вам-то кто нужен? — удивился тот, с верхней полки.

— Вы уж лучше как лежите, так и лежите, — сказал еврей. — Мы, может быть, больше русские, чем вы все вместе взятые. Израиль ему! Вы попробуйте выучить этот кошмарный иврит.

В купе завязался долгий русско-еврейский диалог, в котором Дмитрию Емельяновичу не хотелось участвовать. Он смотрел в окно и мысленно твердил: «Динка моя, льдинка! Улица Егорова, дом семь…» Еще он подумал, что правильно сделал тогда, записав в книжке адрес Динки, но без имени девушки, а, как всегда в таких случаях, с безликим обозначением: «политинформатор команды». Еще хорошо, что в каждом городе есть улицы Егорова, Сергеева, Иванова-Петрова, Антонова. Жена, прочитав адрес — «улица Егорова», не заподозрит ничего дурного. А прочти она: «улица Тихих Радостей» или «переулок Мерцающего Счастья» — сами понимаете, что будет.

— А вот вы все время молчите, — выуживал его из мечтаний еврей-попутчик. — Какое у вас мнение об Израиле? А ну-ка, не таитесь!

— А что, — пожал плечами Дмитрий Емельянович, — нормальное у меня мнение. Я только одного не признаю.

— Так-так, любопытно…

— Почему Израиль, Турция и Кипр входят в европейскую футбольную ассоциацию? Считается ведь, что это азиатские страны. Вот пусть бы и играли в розыгрышах стран азиатского региона.

— Понятно, — печально покивал головой еврей. — Есть такая передача «Футбольный клуб». Я очень уважаю ее ведущего Василия Уткина. Он на подобный вопрос, заданный телезрителями, ответил: «Советую вам спросить об этом редакторов какого-нибудь антисемитского издания, типа газеты «Завтра», они лучше знают».

— Не надо, не надо все сваливать на антисемитизм! — кипятилась верхняя полка. — Вопрос, кстати, вполне правомочный! Антисемитизм тут ни при чем. Турция и Кипр не еврейские страны. Знаем мы вашего Уткина. Балаболка!

— Ну да, вы еще скажете, что он жид пархатый, — уже начинал подергиваться несчастный беженец, эмигрирующий из Краснодара в Саратов.

Выкрутасову ничего не оставалось делать, как снова пойти в вагон-ресторан и заказать там бутылку пива и сосиски. Это было последнее спиртное — начиная с Камышина, должна была наступить эра трезвости и чистоты.

В Камышин поезд пришел уже с наступлением темноты. Вновь, как в Краснодаре, воспользовавшись услугами частного автотранспорта, Дмитрий Емельянович прибыл на улицу Егорова. Позвонив в дверь квартиры, он долго ждал, покуда за дверью откликнулся усталый женский голос, сообщивший ему, что Дины дома нет:

— Она скоро должна прийти, а без нее я никому не открываю.

— А вы ее мама? — спросил Выкрутасов.

— Мама.

— А Динин муж где?

— Она не замужем.

— Спасибо! Огромное спасибо! — возликовал Дмитрий Емельянович и весело выскочил во двор, где сел на скамейку и стал дожидаться ту, которую, оказывается, так любил все эти годы. Наплевать, если она даже сейчас где-то на свидании! Отобьем!

Ждать пришлось довольно долго, не меньше часа. Наконец он увидел ее. Она мало изменилась, такая же худенькая и стройная и, должно быть, такая же неприступная. Ничего, мы растопим тебя, Динка-льдинка! Выкрутасов встал со скамейки и решительно шагнул навстречу, оставив чемоданчик на земле. При виде него она вздрогнула и обмерла.

— Ну здравствуй, моя Диночка-камышиночка! — с большим чувством выдохнул Выкрутасов. — Ты узнала меня?

— Ах… — она узнала его, глаза ее заблестели.

— Да, это я, Дмитрий. — И он сделал еще два шага навстречу, упал пред ней на колени и обхватил ее колени руками, прижал к своему лицу. Сцена получилась очень сильная.

— Вы что! Встаньте! Не надо! — смутилась она.

— Я люблю тебя! — восклицал Выкрутасов, готовый к рыданью. — Я любил тебя все эти годы, стараясь заглушить свое чувство, потому что был женат и мне жаль было жену, но я в конце концов не выдержал, и теперь я свободен, я разведен, я бросился сюда к тебе, но если бы ты знала, сколько испытаний довелось пережить мне, покуда я добрался до тебя! Меня обманывали и шантажировали, меня хотели убить, я даже побывал в чеченском плену! Но наконец-то я добрался до тебя! Припасть к твоим коленям — вот предел моих мечтаний, и мои мечты сбылись!

— Встаньте, прошу вас! Пойдемте ко мне! Соседи смотрят в окно! — пыталась она поднять его.

Впрочем, он недолго сопротивлялся, встал с колен и сказал:

— Будь моей женой, Дина!

Она испуганно заморгала глазами:

— Так сразу?.. Пойдемте в дом…

— Нет, скажи мне здесь, согласна ли ты?

— Я умоляю вас, Дмитрий, давайте пройдем в дом и там поговорим.

— У тебя есть другой?

— У меня нет другого… Пойдем…

Он прихватил свой чемодан и пошел за Диной.

— У нас ведь даже имена — Дима и Дина, — продолжал он тем же женихательским голосом. — Ты помнишь, как мы катались по Волге на лодочке, помнишь?

— Помню. Только не по Волге, а по Камышинке. — Она открыла дверь и впустила его в свой дом.

— Ты веришь мне? Веришь, что я все эти годы тосковал по тебе? — спросил Выкрутасов.

— Не знаю… — Она пожала плечами. — Мама! У нас гость. Это Дмитрий, он из Москвы. Мой хороший знакомый. Будет ночевать в моей комнате, а я в твоей. Ты рада?

Мама оказалась не старая, но очень болезненная с виду. Она с трудом передвигалась и очень сердито смотрела на Выкрутасова.

— А год назад она не вставала с постели, не могла передвигаться, — со значением сообщила Дина.

Кроме болезненной мамы Выкрутасова вышел встречать огромный белый кот с разноцветными глазами — один зеленый, другой голубой. Редкой ванской породы, как пояснила Дина. Взяв кота на руки, она стала тереться об него щекой:

— Соскучился, Фантомушка, соску-у-учился! Проходите, Дима, в мою комнату.

Он вошел и обомлел. Такого количества икон ему нигде еще не доводилось видеть — ими были увешаны все стены Дининой комнаты, они стояли на книжных полках за стеклом перед корешками книг, на тумбочке около кровати, на журнальном столике около телевизора и на самом телевизоре. Хорошо, что хоть есть телевизор, завтра можно будет посмотреть два первых четвертьфинала.

Выкрутасов три раза подряд перекрестился, чтобы сделать приятное Дине, хотя на душе у него сильно заскребли кошки — только яростной богомолки ему и не хватало!

— Представляешь, — сказал он ей, — а я перед отъездом из Краснодара в церковь зашел, поставил три толстенные свечи за нас с тобой, за наше будущее счастье.

— Это в любом случае хорошо, — таинственно промолвила Дина.

— Хорошо-то хорошо, — усмехнулся он, — да вот там какая-то странная шла служба — пели акафисты апостолу Иуде. Это как понимать?