Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

Документы, касающиеся «дела Шомонтеля»

Г-н Адольф должен Перро

За паштет из гусиной печенки и шесть бутылок разных вин, доставленные к госпоже Шонтц 6 января 184…, – 22 франка 50 сантимов и 70 франков.

За изысканный завтрак, доставленный в гостиницу Конгресса, в 21-й номер, 11 февраля, по условленной цене, – 100 франков.

Итого 192 франка.

Каролина роется в памяти и обнаруживает, что именно в эти дни Адольф уезжал на встречи, касающиеся «дела Шомонтеля».

В праздник Богоявления [709]он отправился на собрание, где обсуждался порядок выплат кредиторам по «делу Шомонтеля».

А 11 февраля у него было назначено свидание с нотариусом для подписания расписки «по делу Шомонтеля».

Или, например…

Но вознамериться перечислить все возможные случаи может только безумец.

Каждая женщина сама вспомнит, как после многих сомнений и душевных терзаний у нее спала пелена с глаз и как вышло, что если она и устраивает сцену, то лишь ради того, чтобы окончить роман, вложить закладку в книгу, отстоять свою независимость или начать новую жизнь.

Некоторым женщинам удается опередить мужчину и устроить эту сцену заблаговременно, для собственного оправдания.

Женщины нервические кричат и буйствуют.

Женщины кроткие изъясняются тихим, но решительным тоном, который приводит в трепет самых отважных мужей.

Те, кто еще не придумал, как отомстить, много плачут.

Те, кто любит, прощают. О! они, подобно той жене, которую муж именовал своей берлиной, не сомневаются, что все француженки без ума от Адольфа, и счастливы уже тем, что имеют законные права на мужчину, любимого всеми женщинами без исключения.

Некоторые женщины, с губами сжатыми так же плотно, как дверцы несгораемого шкафа, с поблекшим лицом и тощими руками, получают злобное удовольствие, заставляя своего Адольфа барахтаться в тине лжи и ловя его на противоречиях; они засыпают его вопросами (см. главу «Неприятность от неприятности»), как судья – преступника, а если он пытается оправдаться, с желчным наслаждением предъявляют в решающий момент улики неопровержимые.

Как правило, в этом главном эпизоде супружеской жизни представительница прекрасного пола исполняет роль пыточных дел мастера; мужчина на ее месте стал бы просто убийцей.

Вот как это происходит.

Последняя ссора (вы скоро узнаете, почему автор называет ее последней ) неизменно заканчивается торжественным, священным обещанием, которое дают женщины деликатные, благородные или просто умные, говоря иначе, все женщины без исключения; вот его самый возвышенный вариант:

– Довольно, Адольф! мы больше не любим друг друга; ты меня предал, и я этого никогда не забуду. Простить возможно, но забыть – это вещь несбыточная.

Женщины держатся неумолимо лишь ради того, чтобы простить как можно более очаровательно; они постигли замысел Господень.

– Мы должны остаться друзьями, – продолжает Каролина. – Станем жить вместе, как два брата, два товарища. Я не хочу делать твою жизнь невыносимой и обещаю никогда не вспоминать о том, что произошло…

Адольф протягивает руку Каролине: та пожимает ее на английский манер [710].

Адольф благодарит Каролину и радуется своему счастью: он сделал из жены сестру и полагает, что вновь стал холостяком.

Назавтра Каролина позволяет себе очень остроумный намек (Адольф не может слышать его без смеха) на «дело Шомонтеля». В свете она изъясняется общими словами, которые легко обращаются в частности, касающиеся этой последней ссоры.

Через пару недель Каролина начинает то и дело поминать последнюю ссору. Она говорит: «Это случилось в тот день, когда я нашла у тебя в кармане счет за Шомонтеля»;

или: «Со дня нашей последней ссоры…»;

или: «В тот день, когда я тебя наконец разгадала» и проч.

Она убивает Адольфа, она его мучает! В свете она изрекает чудовищные вещи:

«Мы делаемся счастливы, милочка, в тот день, когда перестаем любить: тут-то мы как раз и узнаем, как быть любимыми…»

И она смотрит на Фердинанда.

«У вас, я смотрю, есть свое дело Шомонтеля», – говорит она госпоже Фуллепуэнт.

Одним словом, последняя ссора не имеет конца, отсюда аксиома:

Провиниться перед законной женой – значит изобрести вечный двигатель.

Женщины, а в особенности женщины замужние вбивают себе в голову какую-нибудь идею совершенно так же, как втыкают иголки в свою подушечку для булавок, и сам дьявол – слышите, сам дьявол! – не способен ее оттуда извлечь; право вкладывать идеи в мозг, вытаскивать их оттуда и отправлять назад они оставляют только за собой.

Однажды Каролина возвращается от госпожи Фуллепуэнт, терзаемая ревностью и завистью.

Госпожа Фуллепуэнт, львица …

Это слово нуждается в пояснении. Сей модный неологизм соответствует нескольким идеям, впрочем весьма бедным, имеющим хождение в современном обществе; чтобы вас правильно поняли, употребляйте его, когда ведете речь о модной красавице.

Итак, наша львица каждый день скачет верхом, и Каролина загорается мыслью выучиться верховой езде [711].

Заметьте, что эта фаза семейной жизни Адольфа и Каролины соответствует тому, что мы назвали «Восемнадцатым брюмера супружеской жизни», и что они уже дважды или трижды затевали то, что мы назвали «Последней ссорой».

– Адольф, – говорит Каролина, – ты хочешь доставить мне удовольствие?

– Разумеется…

– Ты мне не откажешь?

– Если то, о чем ты меня просишь, возможно, я готов…

– Ну вот… началось… я уже слышу речи мужа… если…

– Да в чем дело?

– Я бы хотела выучиться ездить верхом.

– Но, Каролина, это же невозможно!

Каролина смотрит в окно и пытается выжать из себя слезу.

– Послушай, – продолжает Адольф, – разве я могу позволить тебе ездить в манеж одной? Разве я могу сопровождать тебя сейчас, когда на меня свалилось столько дел? Да что с тобой? По-моему, я привожу тебе доводы неопровержимые.

Адольф понимает, что придется нанять конюшню, купить лошадь, завести грума и пони для него; одним словом, он предвидит от львицыной прихоти много докуки.

Мало кто из мужчин, которые преподносят женщине доводы вместо того, чтобы преподнести то, чего ей хочется, дерзают спуститься вглубь малой бездны, именуемой сердцем, и оценить мощь бури, которая поднимается там в одно мгновение.

– Доводы! Да если вам нужны доводы, вот они, – восклицает Каролина. – Я ваша жена; а вы и думать забыли мне угождать. И потом, насчет расходов… Тут вы, друг мой, сильно заблуждаетесь.

У женщин столько же способов произносить эти два слова: «друг мой», сколько у итальянцев способов говорить amico; я лично насчитал их двадцать девять, и это лишь те, которые выражают разные оттенки ненависти.