Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

В ответ прозвучало единодушное «нет». Мне было приказано занести в журнал заседания резолюцию о том, что супругам, имеющим общую спальню, но раздельные постели, не следует ставить свои кровати на колесики.

– Впрочем, – уточнил один из почтенных мудрецов, – данное замечание никоим образом не предрешает нашего мнения о наилучшем способе устроить супружескую спальню.

Председатель передал мне элегантно переплетенный том – первое издание писем госпожи Шарлотты-Елизаветы Баварской, вдовы единственного брата Людовика XIV, вышедшее в 1788 году, и, пока я переписывал процитированные оратором слова, продолжал:

– Однако, господа, вы, вероятно, получили в письменном виде наш второй вопрос.

– Прошу слова, – тотчас вскричал самый молодой из собравшихся ревнивцев.

Председатель, утвердительно кивнув, опустился в кресло.

– Сударь, – сказал молодой супруг, – достаточно ли мы подготовлены для обсуждения такого важного предмета, как почти повсеместная нескромность кроватей? Разве этот вопрос касается только краснодеревщиков? Что до меня, я убежден, что он затрагивает самые основания человеческого ума. Тайны зачатия, господа, по-прежнему скрываются во мраке, который современная наука рассеяла лишь отчасти. Мы не знаем, в какой мере подвержены внешним обстоятельствам те микроскопические существа, открытием которых человечество обязано неутомимому терпению таких ученых, как Хилл, Бейкер, Жобло, Эйхорн, Глайхен, Спалланцани, Мюллер и, наконец, господин Бори де Сен-Венсан [376]. Чрезвычайно важна также музыкальная сторона проблемы, для разрешения которой я недавно запросил в Италии некоторые сведения об общих принципах устройства кроватей в тамошних краях… Вскоре мы узнаем, снабжены ли они карнизами для занавесей, винтами, колесиками, страдает ли их конструкция особыми изъянами и не связано ли врожденное чувство гармонии, отличающее итальянцев, с сухостью выжженного солнцем дерева, из которого изготовляется обычно итальянское ложе… По всем вышеизложенным причинам я требую отложить рассмотрение интересующего нас вопроса.

– Но разве мы собрались здесь, чтобы рассуждать о музыке?.. – воскликнул, резко поднявшись, некий джентльмен с запада. – Нас интересуют в первую голову нравы, а потому сильнее всех прочих нас должны волновать вопросы нравственные…

– Тем не менее, – сказал один из самых влиятельных членов собрания, – я полагаю, господа, что мы не вправе пренебречь мнением первого оратора. Стерн, забавнейший из философов и философичнейший из забавников прошлого столетия, сетовал на то небрежение, с каким относятся люди к изготовлению себе подобных. «Какой позор! – восклицал он. – Тот, кто копирует божественный образ человека, удостаивается венков и рукоплесканий, а тот, кто изготовляет сам оригинал, с которого пишутся копии, не получает, подобно добродетели, иной награды, кроме собственного творения!..» [377]Не стоит ли заняться улучшением человеческой породы, вместо того чтобы улучшать породу лошадей? Господа, недавно я побывал проездом в маленьком городке близ Орлеана, все население которого составляют угрюмые, печальные горбуны – рожденные воистину себе на гóре… Так вот, слушая первого оратора, я вспомнил, что кровати в этом городке ужасны, а спальни являют глазам супругов зрелища отвратительные… Неужели вы полагаете, господа, что наши жизненные духи могут соответствовать нашим идеям, если вместо пения ангелов небесных, порхающих на том седьмом небе, куда мы возносимся, слух наш поражают пронзительные звуки самых несносных, докучных и отвратительных земных мелодий? [378]Быть может, появлением на свет прекрасных гениев, делающих честь человечеству, мы обязаны кроватям, которые прочно стоят на земле; что же до буянов, затеявших французскую революцию, они, скорее всего, были зачаты на кроватях шатких и ненадежных; со своей стороны, жители Востока отменно красивы благодаря совершенно особому способу устраивать брачное ложе… Я подаю голос за перенос обсуждения.

Почтенный джентльмен сел. Тут поднялся член секты методистов.

– К чему медлить? – воскликнул он. – Нам нет дела ни до улучшения породы, ни до усовершенствования оригиналов. Мы защищаем интересы ревнивых супругов и священные принципы нравственности. Разве вам не известно, что шум, на который вы жалуетесь, страшит изменницу больше, чем громкий трубный глас, возвещающий начало Страшного суда?.. Неужели вы забыли, что все процессы по обвинению в преступной связи были выиграны лишь благодаря этим стонам супружеского ложа? Призываю вас, господа, вспомните разводы милорда Абергавени, виконта Болингброка, покойной королевы, Элизы Дрейпер, госпожи Харрис, наконец, все прочие тяжбы, протоколы которых опубликованы в двадцати томах, выпущенных господином… – (Секретарь не расслышал имени английского издателя.) [379]

Заседание было решено отложить. Самый юный ревнивец предложил учредить премию за лучшее рассуждение в ответ на важнейший вопрос, поставленный Стерном; начали собирать деньги, однако после заседания в шляпе председателя оказалось всего восемнадцать шиллингов.

Протокол заседания этого недавно основанного лондонского общества, задавшегося целью усовершенствовать нравы и брак и сделавшегося предметом насмешек лорда Байрона [380], мы получили от почтенного У. Хавкинса, эсквайра, приходящегося двоюродным братом прославленному капитану Клаттербаку [381].

Приведенный нами фрагмент может пролить свет на кое-какие неясности касательно конструкции супружеского ложа, содержащиеся по сей день в теории кровати.

Однако мы находим, что английское собрание уделило этому преюдициальному вопросу [382]чересчур большое внимание. Очень вероятно, что у человека, выбирающего себе ложе, столько же оснований быть россинистом , сколько и прочнистом [383], но проблема эта либо выше, либо ниже нашего понимания, во всяком случае, разрешить ее мы не в силах. Вслед за Лоренсом Стерном мы полагаем, что скудость физиологических наблюдений, касающихся каллипедии [384], составляет позор европейской цивилизации, делиться же с читателями собственными размышлениями о сем предмете мы остережемся, ибо нынешний ханжеский язык столь мало пригоден к их изложению, что мы рискуем быть дурно поняты либо дурно приняты. По причине подобного высокомерия в нашей книге будет вечно зиять пробел, зато мы получим приятную возможность завещать еще одну тему потомкам, которых, не скупясь, одаряем всем тем, за что не беремся сами, выказывая своего рода отрицательную щедрость в назидание всем, у кого, по их словам, идеи не переводятся.

Теория кровати даст нам повод к обсуждению вопросов куда более важных, чем те, которые привлекли внимание наших соседей, занявшихся ложем на колесиках и скрипом, сопутствующим преступной связи.