Черил Холт - В постели с дьяволом

Иногда он уезжал на встречи. Я была предоставлена самой себе, но боялась выйти из дому, хотя понимала, что это глупо. Я взрослый человек и могу вызвать лифт и спуститься на нем самостоятельно… Но чем дольше я торчала в пентхаусе, тем сложнее мне было в одиночку выходить в город.

Джордан всегда хотел знать, куда я направляюсь и когда вернусь, он каждый раз устраивал допрос с пристрастием. А потому, чем куда-то ходить и долго и нудно потом объясняться, я предпочитала сидеть в четырех стенах. И хотя он никогда не запрещал мне выходить, я всегда переживала, будто совершаю что-то предосудительное.

Когда я делала что-то без его участия, постоянно ощущала его молчаливое осуждение. А я на собственной шкуре прочувствовала его гнев. Он был подвержен припадкам ярости. Я твердо решила больше не давать ему повода поднять на меня руку.

Послушная, услужливая, покорная — меня уже тошнило от собственного раболепства. Я подолгу оставалась одна, и времени, чтобы оценить свое нынешнее положение (и понять, насколько низко я пала), у меня было предостаточно. Но при этом я никак не могла понять, как такое со мной произошло. Наиболее приемлемое из всего, до чего я смогла додуматься: он придавал всему гораздо большее значение, чем я. Он хотел, чтобы я вела себя определенным образом, и противостоять ему было делом неблагодарным.

Он порылся в груде новых вещей и достал комплект белья.

— Вот, надень, — велел он. — Я хочу увидеть тебя в этом.

Я знала, что за переодеванием последует какой-нибудь нетрадиционный секс и долгий марафон в постели. Я не была настроена на любовный лад — всего три часа дня, — но спорить не стала.

— С туфлями?

— Да, с черными, моими любимыми.

— Буду через минуту.

Я пошла в спальню, мысленно радуясь возможности недолго побыть одной, примерила черный бюстгальтер и пояс с черными чулками на подвязках. Образ дополнили висячие серьги и ярко-красная помада — Джордан настаивал, чтобы я красила губы именно в этот цвет. Я сразу же вышла, даже не посмотрела на себя в зеркало. И так знала, как выгляжу: как наркоманка-доходяга или как очень тощая проститутка.

— Очень хорошо! — промурлыкал он, когда я вышла в гостиную.

— Правда? А я не слишком худая?

— Ты же знаешь, как ты мне нравишься в черном.

Я не смогла сдержать улыбки. И хотя беспрерывный секс очень изматывал, во мне не иссякало желание доставлять ему удовольствие. Ему нравилось видеть меня обнаженной, раздевать, возбуждать, развращать. Он заставлял меня чувствовать себя особенной, словно я была самой потрясающей женщиной в мире. Не понимаю, как ему это удавалось и почему мне льстило его внимание. Мое сердце по-прежнему начинало учащенно биться от его вожделеющих восхищенных взглядов.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

Он взял меня за руку и повел в одну из дальних комнат.

— Что именно?

Я никогда не была в восторге от его сюрпризов, поэтому сейчас шла еле волоча ноги, как ягненок на заклание, но мы все равно неумолимо двигались к цели.

Он открыл дверь, подталкивая меня вперед. Вид видеокамеры, установленной на столике рядом с кроватью, привел меня в замешательство. Одеял на кровати не было, только красные атласные простыни. Я представила себя на них — очень заманчиво и порочно.

— Я хочу записать нас на пленку, — пояснил он.

— Нет. — Я попятилась в коридор.

— Но ты даже не спросила, зачем мне это.

— Ты все равно не сможешь привести достаточно веских доводов.

Он схватил меня за руку, препятствуя моему отступлению.

— Я так хочу, Мэг. И не желаю слышать «нет».

— Но зачем? Зачем все время заставлять меня делать то, что мне противно?

Это была наша первая ссора с того дня в пляжном домике. Тогда он весь рассыпался в извинениях, выглядел таким чертовски виноватым, клялся больше ни разу меня и пальцем не тронуть, и я поверила и простила.

— Не нужно считать, будто я тебя заставляю что-то делать, — сказал он. — Ты должна участвовать в этом, потому что ты моя жена, потому что любишь меня и потому что это для меня важно.

— Но зачем при этом снимать? Я не понимаю.

— Ты знаешь, что я люблю наблюдать. Смотреть на нас в записи — это самое возбуждающее.

— Почему бы просто не поднять голову и не наблюдать за всем в процессе?

— Мне нравится смотреть со стороны, находясь как бы на расстоянии, — в процессе так не получится. Есть еще способ это устроить — пригласить другого мужчину, и пускай он тебя трахает, а я буду за вами наблюдать. — Он изогнул бровь и глянул на меня испытующе. — Такой вариант тебя устроит?

— Ты что, совсем с ума сошел? Конечно нет.

— Тогда разреши мне снимать на видео.

— Нет.

Я увернулась и зашагала в спальню. Удивительно, но он не кричал вслед, не настаивал. Возможно, наши отношения развивались. Он последовал за мной — особых угрызений совести не испытывал, хотя и не злился. Он затащил меня в кровать, и у нас был сеанс грубого и безудержного секса, который закончился минетом. Я часто его делала, когда отказывала Джордану в чем-то другом.

Для него это было утешительным призом. Для меня же — незначительной платой за то, что не пришлось делать что-то еще более опасное и противное.

После того как мы закончили, он налил мне немного вина.

Я выпила его, нежась в объятиях Джордана, и почти сразу отключилась, а когда проснулась, наступил уже следующий день и в квартире было очень тихо.

Ощущение было как с похмелья: голова гудела, перед глазами плыло, слегка подташнивало. Только я встала, чтобы пойти в ванную, как у меня сильно закружилась голова, пришлось даже схватиться за ночной столик, чтобы не упасть.

Когда зрение прояснилось, я поняла, что голая. Когда я засыпала, на мне было белье, а сейчас оно было разбросано вокруг по полу. Увиденное привело меня в замешательство. Я силилась вспомнить, как меня раздевали, но тут заметила, что в ногах кровати стоит видеокамера, а провода подсоединены к электрощиту на стене.

Я застыла. В голове царил такой бардак, что до меня не сразу дошло, что он меня снимал. Он снимал меня! Судя по тому, как нещадно болит голова, он наверняка еще и наркотиками меня напичкал, чтобы я оставалась без сознания на протяжении всего отвратительного действа.

Я чувствовала себя поруганной. Я пыталась вспомнить, что он делал, что я делала…

Царапин и ссадин на теле не было. Внутри все болело и ныло, но, учитывая то, какой агрессивный у нас был секс, этого и следовало ожидать. Непонятно, насиловали меня в извращенной форме или нет. Я покопалась в своем затуманенном мозгу, пытаясь выудить из него хоть малейший намек на то, что было, но безуспешно.

— Сукин сын, — пробормотала я про себя, после чего закричала во весь голос: — Джордан!