Ричард Райт - Почти мужчина. После наводнения

— Ма, до чего мне хочется вот такую штуку.

— Какую еще? — спросила она, не поднимая глаз.

— Вот такую, — повторил он, не смея показать пальцем.

Она взглянула на страницу, потом широко раскрытыми главами — на Дэва.

— Да ты что, совсем спятил, негритенок?

— Ну что ты, ма!

— Ступай вон отсюда! И не заикайся мне ни о каких пистолетах! Дурак этакий!

— Ма, я куплю пистолет. За два доллара!

— Нет, не купишь!

— Но ведь ты же мне обещала…

— Мало ли что я обещала. Ты еще совсем мальчишка.

— Ма, если ты мне позволишь, я никогда больше ничего не буду просить.

— Я тебе сказала, чтоб ты убирался отсюда. И пенни не дам из этих денег на пистолет! Вот потому-то я и просила мистера Гоукинса платить твое жалованье мне, ведь я знаю, что у тебя ветер в голове гуляет.

— Но ведь нам нужен пистолет, ма. У отца нет пистолета. Нам в доме нужен пистолет. Мало ли что может случиться.

— Только ты уж не делай из меня дуру, сынок! Если б у нас был пистолет, тебе бы его в руки не дали!

Он положил каталог и обнял мать за талию.

— Ну, ма, ведь я все лето работал как каторжный и ничего у тебя не просил, правда?

— А что же тебе еще делать? Так и надо.

— Да ведь мне нужен пистолет, ма. Ты дай мне два доллара из моих денег. Дай, ма! Я его подарю отцу. Дай, пожалуйста! Я тебя люблю, ма.

Она заговорила, и голос ее звучал мягко и тихо:

— И на что тебе понадобился пистолет, Дэв? Ни к чему тебе пистолет. Еще наделаешь беды. Да и отец прямо взбесится, если узнает, что это я дала тебе денег на покупку.

— Я его спрячу. Ма, ведь всего два доллара.

— Господи, сынок, и что это с тобой сделалось?

— Ничего со мной не сделалось, ма. Я теперь почти взрослый. Мне нужен пистолет.

— Кто же тебе его продаст?

— Старик Джо в лавке.

— И стоит это всего два доллара?

— Всего-навсего, ма. Только два доллара. Дай, пожалуйста.

Она ставила тарелки на место, ее руки двигались медленно, в раздумье. Дэв настороженно молчал. Наконец она обернулась.

— Я тебе позволю купить этот пистолет, только ты обещай мне одно.

— Что, ма?

— Ты его принесешь прямо ко мне, слышишь? Это будет для отца.

— Хорошо, ма. Так я пойду, ма.

Она нагнулась, слегка отвернувшись в сторону, приподняла подол платья, запустила руку в чулок и вытащила тоненькую пачку кредиток.

— Вот, — сказала она. — Никакого тебе револьвера не надо, ей-богу. А отцу надо. Так ты неси его прямо ко мне, слышишь?

Я его приберу. А если не принесешь, я велю отцу так тебя вздуть, вовеки не забудешь.

— Хорошо, ма.

Он взял деньги, сбежал с крыльца и пустился через двор.

— Дэв! Э-э-эй ты, Дэ-э-эв!

Нет, останавливаться он не собирался. Сохрани боже!

На следующее утро первым его движением было достать пистолет из-под подушки. В сером свете раннего утра он держал его легонько, не сжимая, с особым чувством власти. Из такого пистолета он может убить человека. Кого угодно, черного или белого. Если у него в руках будет пистолет, никто его не посмеет тронуть: все должны будут относиться к нему с уважением. Пистолет был большой, с длинным стволом и тяжелой рукояткой. Он поднял его, потом опустил, дивясь тяжелому весу.

Он не пошел вчера прямо домой, как велела ему мать: вместо этого он остался в поле и не выпускал пистолета из рук, время от времени прицеливаясь в воображаемого врага. Но он так и не выстрелил: боялся, как бы не услышал отец. К тому же он не был уверен, сумеет ли выстрелить.

Чтобы не отдавать пистолета, он вернулся домой только тогда, когда все уже спали. Поздно ночью мать на цыпочках подкралась к его постели и спросила, где пистолет, но он сначала притворился, будто спит, потом сказал, что спрятал его во дворе, и принесет завтра утром. Теперь Дэв лежал и не торопясь вертел пистолет в руках. Он разобрал его, вынул патроны, потрогал каждый из них, потом вложил обратно.

Он выскользнул из-под одеяла, достал из сундука длинную полосу старой фланели, завернул в нее пистолет и привязал его к голому бедру, как был, заряженный. Завтракать он не пошел. Не дождавшись, когда совсем рассветет, он отправился прямо на плантацию Джима Гоукинса. Как раз когда всходило солнце, он подошел к сараям, где держали мулов и плуги.

— Эй! Это ты, Дэв?

Он обернулся. Гоукинс стоял, подозрительно глядя на него.

— Ты что это здесь делаешь в такую рань?

— Я не знал, что проснулся так рано, мистер Гоукинс… Хочу запрягать старуху Дженни и ехать в поле.

— Отлично. Раз ты уж явился в такую рань, то не вспахать ли тебе ту полосу, что поближе к лесу?

— Подходящее дело, мистер Гоукинс.

— Ладно. Тогда отправляйся.

Он запряг Дженни в плуг и погнал ее через поле. Здорово! Вот это-то ему и нужно. Если он будет возле леса, то можно выстрелить из пистолета, и никто не услышит. Он шел за плугом, слушая, как поскрипывают постромки, чувствуя, что пистолет крепко привязан к бедру.

Добравшись до леса, он вспахал целые две полосы, прежде чем решился достать пистолет. Наконец он остановился, оглянулся по сторонам, отвязал пистолет и взял его в руку. Он посмотрел на мула и засмеялся.

— Знаешь, что это такое, Дженни? Нет, ты не знаешь! Ты просто старая ослица! А это пистолет, и он стреляет, ей-богу!

Он держал пистолет перед собой, вытянув руку. Вот возьму и выстрелю из этой штуки. Он опять поглядел на Дженни.

— Послушай, Дженни! Чтоб ты у меня не дурила, а стояла на месте, когда я нажму вот на эту штучку.

Дженни стояла, опустив голову, насторожив короткие уши. Дэв отошел шагов на двадцать, отвел пистолет как можно дальше от себя, вытянув руку во всю длину, и отвернулся. Черт, сказал он себе, я же не боюсь. Пистолет чуть не выскользнул из его руки. С минуту он бешено размахивал им, потом зажмурился и нажал собачку указательным пальцем. Бууум! Выстрел наполовину оглушил его, и ему показалось, что правая рука у него оторвалась от тела. Он услышал, как Дженни заржала и помчалась галопом по полю, и очнулся на коленях, зажимая пальцы между ляжками. Рука у него онемела, он сунул ее в рот, стараясь отогреть ее, стараясь унять боль. Пистолет валялся у его ног. Он не совсем понимал, что случилось. Он поднялся на ноги и посмотрел на пистолет так, как будто это было что-то живое. Заскрежетав зубами, он пнул пистолет ногой. Ты мне руку чуть не сломал! Он обернулся посмотреть на Дженни, а она скакала далеко в поле, вскидывая головой и брыкаясь.

— Да постой ты, старая ослица!

Когда он догнал ее, она остановилась, вся дрожа, выкатив на него огромные белые глаза. Плуг остался далеко позади, постромки оборвались. Дэв стоял как вкопанный, глядел и не верил глазам. Дженни была вся в крови. Левый бок у нее был красный и мокрый от крови. Он подошел ближе. Господи, помилуй! Неужто это я в нее выстрелил? Он схватил Дженни за гриву. Она подалась назад, фыркнула и закружилась на месте, мотая головой.