Стерьо Спассе - Они были не одни

Дядя Коровеш зажег потухшую сигарету и продолжал:

— И вот приняли решение, совсем не похожее на первое: поместье и земли признать неотъемлемой собственностью Малик-бея. Горичане, отказываясь платить ему оброк, совершили преступление.

Когда горичане узнали об этом решении, женщины, захватив с собой детей, отправились в Корчу — хотя и было это во время уборки урожая, — встали перед окнами префектуры и все в один голос начали кричать:

— Требуем свою землю! Требуем своего права!

Префект высунулся из окна, сделал гримасу, а потом приказал своим полицейским и жандармам: «Чтобы никого из этой швали у меня не оставалось под окнами!»

И вот его полицейские и жандармы вышли с плетками, с ружьями, с револьверами и принялись разгонять народ. Одного — по спине, другого — по лицу, третьего — по голове, хлещут куда попало. Не пощадили они ни женщин, ни детей. А те всё кричат: «Требуем свою землю! Требуем свои права!»

Как их поносили жандармы! Называли и суками, и разбойницами, и шлюхами — в общем всеми девяноста девятью бранными словами. А префект и жандармский начальник смотрели в окно и скалили зубы: уж очень им было весело.

Но тут одна женщина не выдержала и сумела за себя постоять, как надо. Это была невеста Нело. Вырвала она у одного жандарма револьвер и как стукнет его рукояткой по голове.

— Получай, сукин сын! Все мозги тебе вышибу!

Но тут подоспели другие жандармы, отняли револьвер и связали ее.

Старуха — жена Бандила — в кровь расцарапала жандарму лицо. Дочка Стефо отпустила две хороших оплеухи офицеру — так, что у него искры из глаз посыпались. Но бой-то был неравный: у тех палки и револьверы, а у этих — кулаки, ногти да крик истошный… Будь поблизости камни — другое дело.

В общем переполох вышел на всю Корчу. Мужчины, женщины и дети сбежались к церкви святого Георгия, что находится напротив префектуры; все возмущались жандармами и жалели несчастных крестьян. Когда демонстрацию наконец разогнали, на жандармов нельзя было смотреть без смеха: у одного разорвана рубашка, у другого — штанина, у третьего лицо в крови, у четвертого растрепаны волосы. Горичане сумели за себя постоять…

— Подумать только, что это было… — пробормотал Али, не спуская глаз с дяди Коровеша.

— Это все пустяки, а вот ты послушай, что было дальше. Послушаешь — кровь в жилах застынет.

— Расскажи, дядя Коровеш, расскажи, — попросил гость.

— Наступил день, когда правительство известило горичан, что они должны оставить свои дома и уйти из села. А куда им, бедным, пойти — это никого не интересовало. Горичане не сдвинулись с места. Тогда в село нагрянули на грузовиках пятьдесят жандармов.

— Убирайтесь, разбойники! Вон отсюда! — приказали жандармы и принялись выбрасывать крестьянский скарб на улицу.

Как завидели это женщины, — кто с дубинкой, кто с камнями бросились на жандармов, и опять пошла потеха! А те отбивались прикладами. Женщины совсем озверели, жандармы ничего не могли с ними поделать. Пришлось им опять садиться на грузовики и возвращаться в Корчу. Троих жандармов тут же отправили к доктору — у них были разбиты головы, но и жандармы в свою очередь сильно избили пятерых женщин.

Великий гнев вызвало это событие в Корче. Жандармский начальник скрежетал зубами, ругал своих подчиненных на чем свет стоит, обвинял их в том, что в их лице нанесено оскорбление власти. Через неделю он собрал всех жандармов, что были в Корче, и отправил их в Горину. Сколько их было, как ты думаешь?

— Ну, человек семьдесят?

— Вот и не угадал. Целых две сотни жандармов с ружьями, с пулеметами! Оцепили они село и начали неистовствовать. Избивали женщин, но и те не сидели сложа руки, а дрались с жандармами чем попало: камнями, поленьями, кастрюлями. Но что они могли поделать? Жандармы повыбрасывали все вещи, так что к вечеру дома оказались разгромленными, никому даже не позволили вернуться к себе. Какой тут поднялся плач, какие вопли! В окрестных селениях даже было слышно! Несколько дней подряд громили жандармы село, и вот до чего додумались, изверги! Горица далеко от озера, так что жители ее брали воду из колодцев. Так жандармы взяли и набросали в колодцы дохлых кошек, собак, всякого мусора — пусть горичане вместе со своими детьми погибают от жажды!

И пришлось горичанам уходить из родного села. Были они совсем как обезумевшие… Целовали пороги своих домов, стены, землю. В слезах последний раз глядели на холмы, поля, рощи — родные, дорогие места. И опять целовали стены домов и землю, и опять стонали и рыдали. А потом взвалили на спину все, что могли с собой захватить, остальное бросили — и навсегда ушли от родных очагов. С плачем вышли они на шоссейную дорогу, словно направлялись прямо в могилы, выкопанные для них правительством. Целых три месяца прожили они под открытым небом в придорожных канавах; поливал их дождь, дрожали они от холода; есть было нечего, многие заболели. Кончилось дело тем, что им кое-как удалось перебраться через границу.

— Подумать, подумать только, что сделало правительство с этими людьми! Но ради чего оно так поступило? — задал вопрос Али и уже сам собирался на него ответить, но старик перебил его:

— Ради чего? Ради удовольствия Малик-бея. Вот какое у нас замечательное правительство! Ради одного человека оно с корнем вырывает целое селение со всеми его жителями. Славно, славно! Даже во времена турецкого владычества не случалось такого! — проговорил старик и уселся на соломенной подстилке.

Али с большим вниманием прослушал рассказ о трагедии горичан, разыгравшейся в 1932 году. Чего только не писали тогда в их осуждение правительственные газеты! Парламент в течение часа принял новый закон, выгодный для Малик-бея. И вот теперь Али довелось услышать подробный рассказ об этой трагедии из уст старого крестьянина. «Вот как об этом событии думает народ!» — мелькнуло в уме Али. И он сказал:

— Не воображай, дядя Коровеш, что правительство все это сделало только в угоду Малик-бею.

— Как же не так? Разве об этом можно забыть? — удивленно возразил старик.

Али улыбнулся:

— Ты прав, правительство, чтобы угодить Малик-бею, не остановилось перед тем, чтобы сровнять целое село с землей. Однако ты не думай, будто это сделано только ради одного бея Горицы. Нет, в этом были заинтересованы все беи, все байрактары. Правительство понимало, что, если оно не расправится с горичанами, если они выиграют свою тяжбу с беем, завтра их примеру могут последовать крестьяне других сел: и они взбунтуются против беев, и они заявят о своих правах. И неизвестно, к каким последствиям, к каким бедам для правительства все это может привести!

— Верно ты сказал, гег! Именно так оно и было!