Стерьо Спассе - Они были не одни

— Эх, жена! Кто со мной может сравняться? Сходи-ка на пастушеский стан и вели нашему пастуху забрать сегодня у Нело его пятнистого козла. Никто со мной не потягается! — хвастался Рако, с аппетитом обедая и потягивая винцо.

Гьика прекрасно понимал все фокусы, которые Рако Ферра вместе с представителями власти проделывал за спиной у крестьян. От одного приятеля в Каламасе ему было известно, что тамошние крестьяне откупились от лесничих и за листву и за срубленные деревья всего-навсего двумя наполеонами. Почему же крестьяне, у которых и скота больше, и листвы запасено на всю зиму, сумели откупиться двумя наполеонами, а жителям Дритаса пришлось уплатить куда больше?

В конце недели пойяк пошел по дворам собирать деньги на взятку лесничим. Каждый давал, что с него требовали. Но когда пойяк сунулся на двор Ндреко, к нему вышел Гьика:

— Гроша ломаного не дам Рако! Насквозь вижу все его штучки! — Такими словами Гьика встретил пойяка.

Конечно, об этом тут же стало известно Рако Ферра.

— Видали такого наглеца! Он не только отказывается платить, что с него причитается, он еще клевещет! Я спас село от беды, и вот как меня благодарят! Ну ладно, ладно! Настанет день, и я сверну ему шею, не будь я Рако Ферра! — злобно сказал он и, как обычно, закурил сигарету.

Несколькими днями позже Гьика и Петри, идя вдоль берега озера, громко и возбужденно разговаривали, будто ссорились. Гьика с возмущением перечислял Петри последние проделки его будущего тестя. Вдруг, совершенно неожиданно, перед ними вырос Рако. Увидав их, он изменился в лице, но подошел и поздоровался.

— Да, Гьика! Чуть было не позабыл: у нас с тобой кое-какие счеты. Почему ты до сих пор не прислал мне должок? Если бы я сейчас не нуждался в деньгах, я бы тебя не торопил. Но, право, мне не с чем ехать на базар… — Все это Рако проговорил очень спокойно, словно и не думал сердиться на Гьику.

— Я не должен тебе ни гроша! И ты сам это прекрасно знаешь. Можешь поступать, как тебе угодно. Ты верный прихвостень Каплан-бея и Лешего! А с такими людьми и разговаривать грех! — ответил Гьика.

Рако Ферра чуть удар не хватил. Этот наглец осмеливается так с ним говорить, да еще в присутствии его будущего зятя! Нет, этого стерпеть нельзя! И тем не менее Рако сдержался. «Псы лают, а караван спокойно проходит мимо!» — подумал он. Он сам, Каплан-бей, Леший, представители власти — это караван, а Гьика и ему подобные оборванцы — всего-навсего лающие псы. Стоит ли с ним связываться? И он расхохотался с таким видом, будто слова Гьики его вовсе и не задели.

— Как вы, молодежь, невоздержанны на язык. Но ничего! Отдашь мне долг, когда у тебя будут деньги. — И, не переставая смеяться, Рако пошел прочь.

— У этого человека нет ни капли стыда. Что можно от него ждать? — обращаясь к Петри, с презрением проговорил Гьика.

А Петри между тем чувствовал себя очень смущенным. Ему не понравилось, что Гьика так дерзко разговаривал с тестем; но еще больше его огорчило, что грубые, оскорбительные слова Гьики, по-видимому, не произвели на тестя никакого впечатления.

— Да, ты прав, Гьика… Тесть мой — человек слабый и неустойчивый. Ради выгоды пойдет на любую сделку со своей совестью.

Петри сказал это со злостью, почти с ненавистью. Впервые он отважился так резко отозваться о будущем тесте, слова его вырвались из глубины души.

После этого разговора у Петри пропала охота ходить в дом к невесте, особенно если он знал, что застанет там тестя. Он даже избегал встречи с ним на улице. Но однажды Рако сам зазвал его к себе. Предложил ему лучшее раки, какое он подносил только Каплан-бею и его кьяхи.

— Послушай, сынок! Я вижу, что ты на дурном пути. Зачем связался с этим разбойником — сыном Ндреко? Неужели ты не понимаешь, что дружба с таким человеком до добра не доведет? Разве ты не слышал, как он намедни со мной разговаривал? Разве разумный человек будет говорить такие слова? Подожди! Вот увидишь, попадется он мне в руки, шею ему сверну! Тогда он узнает, что не на дурака напал. Я ему еще покажу! — говорил зятю Рако.

Он еще долго распространялся о том, что все крестьяне разбойники, что всем им место в тюрьме, куда они и попали бы, не будь Рако, который великодушно за них вступился. Не переставал он и поносить Гьику, неблагодарного Гьику, которому сделал столько добра!

И вообще, продолжал он, кто больше него делает добра для всего селения? Вот, например, приезжает в Дритас священник служить обедню. У кого он останавливается? Кто его угощает и в чьем доме он ночует? У Рако Ферра. Кто оплачивает все расходы, связанные с богослужением, — свечи, масло для лампад, то, другое? Рако Ферра. Кто печется об устройстве и убранстве их маленькой церковки? Рако Ферра. А хоть церковка и маленькая, но расходов требует больших. Всего этого никто, ни один человек в селе не посмеет отрицать. А когда приезжают в Дритас начальник общинного управления, окружной полицейский инспектор, сборщик налогов — кто их всех принимает и угощает, стараясь расположить в пользу села, как не он, Рако Ферра? А ведь с каждым из них надо уметь обойтись, каждому угодить. Что бы делали без него жители Дритаса? А выходит, они мало ценят своего Рако, мало благодарны ему за все доброе, что он для них делает! Но бог с ними. Рако на них не обижается. За добрые дела не следует ожидать благодарности. Однако этого разбойника Гьику следовало бы за дерзость и неблагодарность выгнать из села!

Петри слушал разглагольствования тестя и хотел бы им поверить. Особенно он готов был всему поверить, когда ему показалось, что за дверью промелькнула Василика. Да, это была она. Приложив к губам палец, она прошептала:

— Тсс… только не груби отцу!..

Но, когда Рако договорился до того, что Гьику следовало бы выгнать пинками, Петри не мог больше сдерживаться. Зажмурив глаза, чтобы не видеть чудесного, неотразимого образа невесты, он для храбрости выпил еще стаканчик раки и заговорил мягко, как бы шутя:

— Ты, дорогой тесть, относишься к людям так, словно они скоты. Это я должен тебе сказать. Гьика не хочет рабски повиноваться тебе, и поэтому он плох. Но это неправильно! Подумай сам, сколько вреда ты причинил крестьянам и как ты раболепствуешь перед Каплан-беем и Лешим.

— Ах ты пес! Сукин сын! Вот как ты теперь заговорил! Что плохого ты от меня видел? Разве я не сказал тебе честь, согласившись ввести в свою семью, отдать за тебя родную дочку? Будь проклят тот день, когда она с тобой обручилась! Пес! Разбойник! Не глядели бы на тебя мои глаза! — принялся бешено орать Рако Ферра.

Петри растерялся и не знал, что делать. «Лучше всего уйти, пока я не потерял самообладание», — решил он и, не попрощавшись, бросился к двери, оттуда во двор — и был таков!