Урсула Рютт - Слушается дело о человеке

Они не расставались до отхода поезда. Только третий звонок вернул их к скучной действительности.

Перед ними вновь простирался бесконечный огромный плац. Строиться, ать — два!

На другой день, едва успев прийти на работу, Мартин Брунер поднялся к начальнику отдела кадров. Начальник сидел, склонившись над делами. Через несколько мгновений он поднял голову, осторожно и несколько смущенно.

Брунер спокойно положил на стол свое заявление.

— Я принес протест, господин Шварц.

— Н-да, — начальник отдела кадров погладил подбородок, казавшийся черным по сравнению с его белой рукой.

— Н-да, должен признаться, я тоже был поражен. Ваш случай совершенно ясен. Право, вы не должны придавать такого значения этой истории.

— Раз все так ясно, прошу объяснить, за что же мне дали выговор?

Шварц передернул плечами и принялся пересчитывать листы в одной из папок:

— Восемнадцать, девятнадцать… Но ведь выговор имеет силу только в течение трех лет. Повторяю, меня самого удивило… девятнадцать, двадцать, двадцать один…

— Но мне кажется, что в таком случае вы могли бы обратиться с соответствующим протестом к юрисконсульту и добиться отмены неправильного постановления.

Нет, это уж слишком! Начальник отдела кадров подскочил в кресле и отпрянул от письменного стола, словно его укусило ядовитое насекомое. В стеклах его очков закачалось отражение оконной рамы.

— Я? А при чем здесь я? Уж не я ли повинен в том, что вы нарушаете порядок? Юрисконсульт имеет в этом деле решающий голос. Уж он-то, разумеется, знает, за что вам дан выговор. Я вообще не имею никакого отношения к этому делу, во всяком случае не я решаю его исход.

Начальник отдела кадров опустил свои белые руки на колени — подобно белым лилиям выделялись они на темном сукне, — потом снова придвинулся к письменному столу и, начертав какие-то цифры, провел под ними толстую черту.

— Ну что ж, тогда я обращусь к юрисконсульту, — решительно сказал Брунер и, откланявшись, вышел.

Разумеется, это было глупо. Разве можно, даже не попытавшись добиться посредничества, не извинившись, взять и уйти? Несомненно, Брунеру следовало быть гораздо более кротким и держать себя в узде. Ведь он разговаривал все-таки с начальником отдела кадров, с доверенным лицом главы города. Конечно, все эти служебные мерзости давят, словно камни, но это еще не значит, что он может срывать свое настроение на сослуживцах, да еще на таких влиятельных.

Как бы там ни было, Брунер оставил начальника отдела кадров разобиженным и направился прямо к юрисконсульту. Секретарша была сегодня в новом платье, очень модном, очень вызывающем, и пахла духами «Суар де Пари». Все это означало, что заместитель главы магистрата, доктор Себастьян Шнап, был у себя и находился в самом добром расположении духа.

Дама улыбнулась и немедленно доложила о Брунере.

Юрисконсульт поздоровался с ним и смущенно заерзал в кресле, словно стараясь занять удобное положение.

— Я пришел по личному делу, господин доктор Шнап, — не дожидаясь вопроса, начал посетитель. — Меня очень удивило, что именно вы объявили мне выговор и…

— Но… но… но простите, дорогой господин Брунер, — перебил его прекрасный серебристый голос, — я вообще ничего не объявлял. Ведь я же говорил вам, что не вижу ничего ужасного во всем этом деле с велосипедом — если вообще его можно назвать делом. Это просто абсурд.

— Но ведь выговор, который мне объявили, подписан вами!

— Мною? Ничего подобного! В приказе сказано: «по поручению», — рассмеялся господин с серьезным лицом. — Только по поручению, дорогой мой господин Брунер. Я лично не имею никакого отношения к этому делу. И мое мнение вам известно.

Юрисконсульт закурил сигарету, придвинул к себе пепельницу и, затянувшись, выпустил дым через ноздри. Бесформенные клубы окутали его голову.

Лицо его стало медленно-медленно таять и наконец растворилось в прозрачной дымке.

У Брунера помутилось в голове. Он поднял руку, но разве можно схватить дым. И рука его опустилась.

Действительно! Верно! Шнап подписал «по поручению»! Значит, нужно притянуть к ответу самого главу магистрата. Правильно! Только глава может и должен дать во всем отчет.

Размышляя над этим вопросом, он вернулся на почву реальности. Глаза его снова приняли нормальное выражение. Юрисконсульт поднялся со стула, Брунер встал тоже. Юрисконсульт протянул ему руку.

— До свидания. Пожалуйста, не относитесь к этому делу так трагически и, главное, имейте терпение. Avec de la patience on arrive a tout.

Но Брунер уже мчался на всех парах и вовсе не собирался останавливаться или отступать.

Он пробежал по длинному, натертому до блеска коридору, мимо большой толпы посетителей, миновал несколько дверей, поднялся по широкой лестнице и наконец остановился у одной, совершенно особой двери, Он постучал и тотчас же вошел.

— Он у себя? — спросил Брунер пожилую тощую даму, сидевшую за машинкой.

— К сожалению, нет! Уехал в служебную командировку.

— Гм, — хмыкнул Брунер, несколько упав духом. — А когда примерно он должен вернуться?

— Трудно сказать. Может быть, завтра, может быть, только в конце недели. Трудно сказать точно.

— Пф-фф-ф, — пропыхтел Брунер, которому поневоле пришлось затормозить свое наступление. — Пожалуйста, сообщите мне, как только он приедет. У меня чрезвычайно важное дело.

— Разумеется, — кивнула тощая дама и немедленно принялась за завтрак. Очевидно, она никак не могла его отложить. Боясь помешать, Брунер поклонился и вышел.

Совершенно неожиданно начальство вернулось в тот же день. Слух об этом событии немедленно облетел магистрат.

Не желая терять времени и торопясь попасть первым, Брунер бегом бросился наверх. Но уже на лестнице сообразил, что главу города ждет по возвращении, вероятно, множество срочных дел и вряд ли он жаждет его посещения. Шутка сказать, сколько обязанностей приходится выполнять на столь хлопотливом посту. Однако тут же Брунер решил усмотреть в этом неожиданном возвращении хорошее предзнаменование и не упускать счастливого случая. Разве он не смеет требовать, чтобы его выслушали по личному делу? Он — чиновник магистрата и имеет, в конце концов, право на некоторое даже родственное внимание. И он поднялся по лестнице.

— Да, начальник у себя. Но сегодня он, к сожалению, не принимает, — заявила дама с тихим участием в голосе. — Кроме того, завтра утром он опять уезжает, и совершенно неизвестно, когда вернется.

Все слова, которые Брунер собирался сказать начальству и которые хранил в уме, как в копилке, разом развеялись в небытии.

— Благодарю вас, — сказал он, ощущая в себе полную пустоту, и удалился.

Погруженный в свои мысли, чиновник магистрата спускался по лестнице. На нижней площадке он повстречал коллегу, который шел, важно ступая, с папкой под мышкой.