Дэвид Лоуренс - Избранные произведения в 5 томах. Книга 4: Джек в Австралии. Рассказы

«Дорогой отец, я мог бы теперь самостоятельно обрабатывать землю, если бы ты послал мне с этой целью несколько сот фунтов стерлингов через мистера Джорджа. Он уплатил бы мне вперед и помог бы в этом деле. Я имею в виду одну-две в скором времени освобождающиеся фермы, которые находятся в «Долине резиновых деревьев».

Как только они освободятся, их можно будет получить за бесценок. Надеюсь, что ты поживаешь так же хорошо, как я.

Любящий тебя сын Джек».

Джек разорился ради этого важного документа на полшиллинга и забыл о нем; в конце лета, в самый нужный момент он получил ответ:

«Милый Джек, спасибо тебе за подробное письмо от 3/XI-81 г. Мне совершенно немыслимо выбрасывать несколько или даже одну сотню фунтов на такое неосновательное предприятие. Я не хочу быть по отношению к тебе бессердечным, но нам желательно видеть тебя как можно скорее на своих ногах. У нас много расходов и я не имею намерения тратить деньги на девственные австралийские земли, тем более, что ту же сумму я могу поместить более удачно и получить проценты, которые достанутся тебе же после моей смерти. Ты должен почувствовать твердую почву под ногами прежде, чем начинать делать прыжки. Оставайся там, где ты есть, учись как можно больше, а затем мы постараемся найти тебе место, которое даст тебе заработок, вместо необходимости мне тратить на тебя эти деньги.

Все шлют тебе наилучшие пожелания.

Любящий тебя отец Ж. Б. Грант».

Рождество в этом году выдалось исключительно жаркое. Жара, жара, жара в течение всего дня. Вплоть до желанного вечера! Сумерки приносили спасение. После шести часов чувствовалось, наконец, дуновение морского ветра. Сперва робкое, еле уловимое. Потом ветер вдруг задувал изо всей силы и чудесно, благотворно спасал всем жизнь.

В глуши жилось, конечно, чудесно, но очутиться дома, во-время питаться, спать на чистых простынях оказалось тоже делом приятным. Приятно, что кто-то за вас готовил и стирал, что обедать садились за большой стол, покрытый белоснежной, рисунчатой скатертью. В особенности поражала своим великолепием скатерть. Мистер Эллис увез на некоторое время бабушку и в доме царило больше шума и непринужденности. Не надо было так стесняться. Наступило праздничное время, как говорят туземцы, жаркое, душное Рождество середины лета. Каждый заработал право побездельничать. Джек и Том загорели, как индейцы, огрубели и возмужали. Джек умел теперь по всем правилам сидеть в седле, обращаться с топором и пилой, метко стрелять. Умел различать эвкалипт, сандаловое и резиновое деревья, мимозу, мяту, сосны, перец. Он научился дубить кожу кенгуру, растянув ее на дереве; он побывал в самой глуши, на самом краю света и был охвачен желанием исследовать его. Он искал золото, охотился и привез домой мяса.

С таким героем девочки обязаны были считаться.

Его на самом деле считали героем, и Ленни бегал за ним по пятам, а девочки были в явном восторге от его возвращения домой. Они болтали и пересмеивались за его спиной, появлялись всюду, где он находился и, разумеется, их волнение передавалось Джеку; он чувствовал себя общим любимцем и это льстило его самолюбию.

Но, разумеется, никаких любовных интриг между ними не было. Они смеялись и дурачились во время дойки и кормления скота, в маслобойне и за изготовлением сыра.

Дни проходили весело и беспечно.

Для сбора меда они дождались возвращения Тома. Том ненавидел пчел, а они ненавидели его, но он был храбрым парнем. Появились специальные вуали, шапки, перчатки, гамаши и, потешаясь над собственным видом, молодежь, вооружившись гонгом, с громким смехом отправилась на работу. Том должен был командовать издали; он обкуривал пчел. Грейс и Моника весело вынимали из улья соты и клали их на блюда, которые мальчики затем уносили в дом.

— Ай, — завопил вдруг Том, — ай!

Туча рассвирепевших пчел окружила его голову. Он с криком стал размахивать руками, уронив при этом котелок с дымящими углями, тряпку и раздувальный мех. Но чем больше он метался, тем гуще становился рой. Умирая от страха, он на полусогнутых пустился удирать. Девочки и дети умирали со смеху. С криком и хохотом они помчались за Томом. Головы его не было видно от пчел, руки мелькали как крылья ветряной мельницы. Он бросился в спальню — пчелы за ним. На миг его растерянное лицо показалось в окне, затем он снова выскочил, все еще преследуемый пчелами. Джек молча переглянулся с девочками. На Монике были надеты мужские брюки и какой-то старый, по горло застегнутый, мундир; поверх башмаков были натянуты носки, а на голове красовалась китайская шляпа с вуалью, завязанной подобно колпаку от мух. Джек улыбнулся ее забавному виду. Но внезапно что-то в ней увиделось ему волшебным и непохожим на других девушек. Ему неожиданно раскрылась неведомая глубина — загадочная, чарующая глубина женской натуры. Он не отдавал себе в этом ясного отчета. Но при виде Моники в таком костюме, в этих фланелевых штанах и колпаке — в нем проснулось сознание приближающегося чуда. Еще так недавно, стоя на вершине горы, он вглядывался в голубую, таинственную даль австралийской равнины. Теперь он стоял перед другой тайной — тайной женщины, молодой, прекрасной женщины.

— Ай, ай, ай, Ma, Ma! — Том бросился из кухни в сад, к колодцу. Он освободил ворот, ведро скользнуло в глубину, а он схватился за веревку, обвил ее ногами и медленно заскользил в прохладную темную глубину.

Дети вопили от восторга, Джек и девочки тряслись от безудержного смеха. Пчелы были озадачены. Они покружились над колодцем, исследовали отверстие и в недоумении снова поднялись выше. Затем они стали понемногу разлетаться и наконец исчезли в жарком воздухе. Тогда девочки с помощью Джека начали вытаскивать из колодца разъяренного, промокшего Тома; тянули неуверенно, раскачивая эту почти непосильную для подъемника тяжесть.

Ma и Элли завладели бедолагой и угостили его чаем и хлебом с вареньем.

Напоследок разыгралась другая пчелиная трагедия. Элли, не имевшая к пчелам никакого отношения, влетела в комнату с испуганным возгласом: «у меня в волосах пчела!» Моника схватила ребенка и Джек вынул пчелу из шелковистых, золотых волосенок. Подняв глаза он встретился с желтыми глазами Моники. И тот, и другой обменялись мимолетным взглядом, полным взаимного понимания, близости и скрытого смущения, после которого оба стали невольно избегать друг друга.

Под Новый год поселенцы всей округи обычно собирались в Вандоу. Ведь надо же было где-нибудь собираться, а Вандоу считалась самой старинной и цветущей фермой. Она находилась на берегу зачастую безводной реки, но многочисленные колодцы получали из подземных ключей неиссякаемый приток пресной воды. Поэтому Вандоу и отдавалось предпочтение.