Дэвид Лоуренс - Избранные произведения в 5 томах. Книга 4: Джек в Австралии. Рассказы

Казалось, плутовка Джейн отлично понимала, что происходит с матерью, и злорадствовала, принимая всегда сторону Джека. Она только и ждала его возвращения. Когда его не было, она как-то безучастно жила своей маленькой жизнью, но стоило ей услышать стук копыт его лошади, как девочка оживала и бросалась к дверям. Ребенок навел Монику на мысль, что Джек может интересоваться и другими женщинами. Ее поражала та искра, которую он зажег в этой крошечной женщине. Когда Джека не было дома, Джейн ни за что не хотела ложиться спать. Она капризничала и была несносна. Тогда и Монику охватывало беспокойство, страх за дом, оставшийся без мужской защиты. Зато когда за дверью раздавались его шаги, радостное волнение охватывало ее. Она чувствовала, что он возвращается к ней, именно к ней. Но откуда и от кого — этого она никогда точно не ведала. Она всегда знала, где Перси и что он делает. С Казу было бы, наверное, то же самое. Но с Джеком — она не знала и это бесило ее. Он отвечал ей на вопросы, но она знала, что были вещи, о которых нельзя было спрашивать. Проходили месяцы. Он взялся за шурфование и работал как простой рабочий. Да, он был обыкновенным землекопом, а она — женой землекопа, занимавшей комнату в маленькой землянке, спавшей на обтянутых холстом козлах; посуда была из жести и кушанья приготавливались только самые простые.

Ребенок Перси умер и был зарыт в песок — жалкая капля для жаждущей земли. Сама она была снова в ожидании и худа как щепка. Но теперь это был его ребенок! Он продолжал работать как вол. Он потратил больше года на поиски золота и не нашел его ни на грош. Они сильно бедствовали, задолжали лавочнику. Но Джек пользовался у всех исключительным уважением. Никто не осмеливался быть с ним запанибрата, но никто и не чуждался его. Правда, иногда мужчины подсмеивались над его неприступностью, утонченностью и гордостью. Но когда к нему обращались с вопросом, он отвечал так внимательно и приветливо, что невозможно было враждебно относиться к нему. В повседневных вопросах он был с ними всегда заодно и вполне им ровня. Но во внутренний его мир никто не допускался. Он не умел, как это часто бывает, сходиться совсем близко. Он мог выпить со всеми, поболтать, посмеяться, позубоскалить, но всегда в глубине его взгляда таилось что-то особенное, что сдерживало и останавливало других.

Они прозвали его по отцу — генералом. Но никогда еще не было генерала с такой маленькой армией. Товарищ, с которым он работал вместе, в один прекрасный день бросил его; генерал продолжал работать один. Он беспечно расхаживал по своему лагерю. Сидя в баре и распивая с приятелями пиво, он в действительности был всегда один и все прекрасно знали это.

Он перетерпел все неудачи, не падал духом и не унывал. Когда дела шли из рук вон плохо, он временно уходил и работал поденщиком, затем снова возвращался к поискам золота. Он превратился в настоящего золотоискателя и знал, что жилка эта должна еще более развиться. Знал также, что не принадлежит к тем баловням судьбы, которых преследует слепое счастье. Все давалось ему упорной борьбой.

От плохого питания, климата и суровой жизни у него сделалась лихорадка и экзема. Пустяки — это было лишь бренное тело, платящее подать. Могучий скелет его был крепок, как всегда. Тело, внутренние органы, мускулы могли лишь на время сломить его мужество. Иногда он изнемогал. Тогда он начинал раздумывать, чем бы помочь своему телу и крови. И все, что мог — делал. А когда ничто не помогало, ложился где-нибудь в тени и ждал возвращения сил.

Он знал, что в этой борьбе с землей и золотом он медленно приближался к победе. Конечно, он мог умереть и до победы. Тогда Монике придется покориться и все предоставить судьбе.

Но пока что он боролся. Предстояло рождение ребенка, денег не было. Он должен был из-за Моники оставаться дома. Несчастная родила близнецов-мальчиков. От нее самой почти ничего не осталось. Он должен был забросить все, вплоть до собственных мыслей, и направить все свои заботы на нее, чтобы спасти ее и обоих здоровенных мальчишек.

Он был в течение целого месяца врачом, сиделкой, хозяйкой и отцом семейства и работал на них, не покладая рук. Бедная Моника! Она цеплялась за него как за свою собственную жизнь. Но в этот раз он был близок к тому, чтобы бросить начатое дело, приискать себе место, чтобы обеспечить семью, и на всю жизнь превратиться в наемного работника.

В то самое время, когда он сидел погруженный в свои тяжелые думы, пришло письмо от мистера Джорджа со вложением чека из Англии на пятьдесят фунтов — наследство вовремя умершей тетки. Он решил, что, очевидно, судьба против его поступления на службу.

Таким образом, он вернулся к своей прежней работе. А через три дня, очищая свою кирку, он заметил на кончике ее крупинку золота. Он был совсем один и не позволил себе разволноваться, но чутье подсказало ему, что это была обильная рудная жила. Он продолжал работать и ощущал тяжесть желтой массы, которую он из нее извлекал.

Джек немедленно известил об этом Ленни, предложив ему приехать. Ибо Ленни туго приходилось с женой и ребенком.

Ленни приехал вдвоем с Томом. Джек не ожидал Тома. Но Том поднял на Джека свои карие глаза и сказал:

— Знаешь, я не мог вынести, чтобы Ленни стал твоим товарищем, а меня бы с вами не было. Я был твоим первым товарищем, Джек. И я сам не свой с тех пор, как мы не вместе.

— Верно, — засмеялся Джек, — ты мой первый товарищ.

— Так оно и есть, старина.

Джек показал Монике кусочек металла и поведал ей о перспективности руды. Силы Моники, чуть было не отнятые крепышами-близнецами, понемногу восстанавливались. Джек проявлял к ней большую заботливость. Прежде всего, нужно было ее хорошенько поправить. И со свойственной ей невероятной жизнеспособностью она снова стала расцветать. Дети поглощали все ее время. Старшие никогда не доставляли ей особой радости. Но с этими она возилась, как кошка с котятами. Она почти забывала ради них Джека. Он мог часами пропадать с Томом и Ленни. Даже золото не особенно прельщало ее. Но у нее было еще другого рода развлечение. Она могла снова важничать перед Томом и Ленни. Девушкой она держала себя в Вандоу, как королева. И чувствовать себя перед ними униженной было бы ей нестерпимо.

Теперь этого больше не требовалось. Муж ее был генерал и от него она имела близнецов. В его руде было золото. Разве, после всего этого, она не имела права снова держать себя с ними как королева? У нее скоро вошло в привычку, говоря о муже, называть его генералом.

— Где генерал? Он не пришел с вами?

— Он делает парад своим войскам, — насмешливо отвечал ей Ленни. Вслед за его словами появлялся Джек в своих старых лохмотьях, которые чинил ему вернопреданный Ленни. Моника так и не приучила себя к этим ничтожным, повседневным работам.