Дэвид Лоуренс - Избранные произведения в 5 томах. Книга 4: Джек в Австралии. Рассказы

Уже месяцы они работали на руднике, а жила все еще не была выработана. Они старались говорить о ней как можно меньше, но слух о золоте все-таки распространился.

Все трое должны были разбогатеть, а Джеку доставалось прямо-таки огромное состояние. Ореол удачи окончательно закрепил за ним прозвище «генерал». Среди всего этого благополучия пришел еще один довольно комичный подарок капризной Фортуны. Передаточной инстанцией снова явился мистер Джордж. Официальным тоном сообщая приятную новость, он одновременно пересылал полученное им письмо следующего содержания:

«Уважаемый сударь!

В первых строках своего письма шлю я вам свой почтительный привет и благодарение богу ваш дядюшка в субботу ночью изволил тихо скончаться. И хотя не мне надлежит вашей милости это сообщить, но я как ваш преданный слуга берусь за перо и что они скончались безо всяких страданий. И без сквозняков, хотя нам разрешили снять балдахин и читать вслух святое писание. А именно 24 псалом и приготовил также чернила и бумагу, чтобы написать вам и они еще долго были больны. Доктор написал красивое свидетельство о смерти, только, с позволения сказать, мы не поняли его, потому там все написано по-латыни и так что еще, с позволения сказать, наш барин был не в своем уме, упокой господи его душу. Но мы похоронили его честью и городской писарь был здесь насчет завещания, которое они написали, когда ваша милость была здесь. И все у нас в полной сохранности до вашего приезда, чему почтительнейше радуются ваши покорные слуги.

Эмма и Амос Лэвис».

Джек и Том покатывались со смеху над этим посланием, так живо напомнившим им их путешествие.

— Ура, генерал! Теперь у тебя ко всему прочему прибавилось имение, — воскликнул Том.

В своем письме мистер Джордж извещал, что Джон Грант был сыном старшей сестры матери Джека, что он всю свою жизнь страдал припадками сумасшествия, но что в один из моментов просветления он подписал составленное Ракеттом завещание, что документ этот признан действительным и что Джеку надлежит приехать в качестве законного наследника и вступить во владение.

— Не надо мне этого унылого гнезда, — сказал Джек. — Пускай поступает в казну.

— Не валяй дурака! — возразил Том. — Ты был там в темную ночь, взгляни теперь как оно выглядит при дневном свете. А если и тогда не понравится, то продай или сдай в аренду, но не уступай казне.

Таким образом Джек через две недели нехотя покинул рудник и отправился в Перт. Он считался уже богатым и известным в колонии человеком. Он горделиво ехал на красивом коне, в хорошо сшитых верховых брюках, заткнув за пояс пару пистолетов, повязав шею шелковым платком. На голове красовалась мягкая, фетровая шляпа с широкими полями, которая, в довершение к остальному костюму, делала его одновременно похожим и на золотоискателя, и на джентльмена, и на поселенца, и на разбойничьего атамана. Возможно, что в нем и была частица от каждого из них.

Мистер Джордж принял его с распростертыми объятиями, да и Джек был рад повидать старика. Он поселился у него в своей прежней комнате; та же старая кухарка готовила и подавала им. К чаю пришли, сильно пополневшая и еще более морщинистая тетя Матильда, Мери и мисс Блессингтон. Мери так и не вышла замуж за Блессингтона, но с дочерью его, превратившуюся в худенькую, благовоспитанную, застенчивую барышню, осталась в дружеских отношениях. Мистер Блессингтон остался вдовцом и, по мнению тети Матильды, все еще дожидается Мери. Мери отклонила робкое и несколько неуверенное предложение Тома. Том все еще опасался последствий своего злополучного брака.

Пожимая руки Мери, Джек почувствовал, что сердце его учащенно забилось. Говорят, что у сердца короткая память. Но когда, при виде Мери, горячая волна охватила его, он понял, что не забыл ее.

С тех пор, как Моника принадлежала ему, родились близнецы и он был занят рудником, женщины не существовали для него. Но теперь в нем пробудилась смутная мысль: «Хочу Мери второй женой». Он вовсе не хотел бросить Монику. Моника оставалась Моникой. Но и эта была ему нужна.

Тетя Матильда совсем по-старому приветствовала «милого мальчика». Но он себя вовсе не чувствовал «мальчиком» и тетка не знала как ей быть.

— Милый мальчик, как переносит Моника ваш нездоровый климат?

— Спасибо, она совсем поправилась.

— Бедное дитя, я надеюсь, что вы перевезете ее в Перт в уютную обстановку, где дети смогут получить хорошее воспитание. Какое счастье для вас, что руда оказалась такой доходной. Теперь вы сможете выстроить себе здесь дом и радовать нас своим обществом, как это сделал в свое время ваш очаровательный отец.

— Нет, сударыня, — весело ответил Джек, — я не перееду в Перт.

— Но почему же нет, мой милый? Неужели вы лишите нас своего милого общества и уедете в Англию?

— Нет, в Англию я тоже не поеду, — улыбнулся Джек.

— Что же вы собираетесь делать?

— Остаться пока на руднике.

— Ах, но ведь рудник не на вечность. Не растрачивайте, милый мальчик, в пустыне все ваши способности и обаяние, если это не вызывается необходимостью. Приезжайте и привозите в Перт всю вашу семью. Мери жаждет увидеть близнецов и милую Монику. И мы все также…

Джек продолжал улыбаться.

Нет, он ни на йоту не уступит больше эти жалким светским людишкам.

— Сколько у вас детей? — вдруг бестактно спросила тетя Матильда.

— Моих — только близнецы, но есть, разумеется, еще Джейн.

— Джейн? Джейн? Кто это Джейн?

— Джейн — это дочь Казу. Первенец Моники. — Все содрогнулись, как будто в комнате разорвалась бомба. Мисс Блессингтон покраснела до корней волос, Мери принялась разглядывать собственные ногти, а тетя Матильда возмущенно застыла в позе идола.

— Какая она? — тихо спросила Мери.

— Кто? Джейн? Она — презабавный маленький человечек. Я очень люблю ее. И мне кажется, что она на всю жизнь привязалась ко мне.

— Неужели ты судишь людей по тому, привязаны они к тебе, или нет?

— Возможно, что так. Первое качество в жизни — это храбрость, а верность — второе.

— Верность? — спросила Мери.

— Ах, я ведь не говорю о необдуманной верности на словах, я хочу сказать: верность своему внутреннему чувству.

— Я думаю, что верность — очень трудно разрешимый вопрос.

— То есть почему? — вмешалась тетка. — Даешь слово и держишь его.

— Да ведь речь идет не о верности слову, — сказал Джек. Он думал о Мери.

— Тогда мне это непонятно.

— Что тебе непонятно, Матильда? — спросил входящий с деловыми бумагами мистер Джордж.

— Молодой человек учит меня житейской мудрости. Храбрость — это самая большая добродетель. Не угодно ли вам!

— Что же, — любезно возразил Джордж, — храбрость вещь неплохая.