Аврора Гитри - Татуированные души

Тигр, прислонившись к стене, застывает на пороге дома и оглядывает окрестности, словно ищет что-то. Может быть, он его увидел? Может быть, почувствовал сквозь бетонные стены, как посланец тьмы мечтает о его агонии?

Человек в маске, оглушенный стуком собственного сердца, прячется, прижимаясь к стене. Он видит, как палач смотрит в его сторону с тротуара напротив. «Ты меня не видишь, ты меня не видишь», — повторяет он, словно мантру. Уже очень давно он понял, что воля иногда творит чудеса. Что сосредоточенный на определенном желании разум осуществляет самые немыслимые вещи.

После минутного осмотра местности татуированный открывает зонт, который держит в руке, сходит со ступеньки, отделяющей его от тротуара, и идет влево, оставив неподвижную тень за собой.

Человек в маске, в конце концов, решает вернуться обратно в свой нищенский район.

Отныне он знает, где найти зверя. Он придет сюда снова. Он подготовится, он пропитает свое тело взывающими к мести картинами. Он свершит возмездие и изгонит всех бесов. И тогда, быть может, начнет жизнь, омытую светом.

План придает ему сил, и он возобновляет свой бег под уже ослабевшим дождем. Он выбирает маленькие улочки, избегает многолюдных бульваров, удивляясь тому, как помрачнела эта часть города за то время, что он ее не видел. Ведь он выходил из дому только раз в год и всегда следовал лишь одним и тем же маршрутом. К небу взмыли огромные здания, бросая вызов звездам, поезда надземного метро, словно ракеты, летят на горизонте. Почти все маленькие домики исчезли, поглощенные асфальтом, который отравил землю, а теперь хочет победить и небо.

Через час человек в маске добирается, наконец, до последних, забытых городом трущоб Бангкока. До призраков ушедшей эпохи, до позорного свидетельства по-прежнему существующей нищеты.

Его маленький домик, сложенный из отходов, подобранных на стройках в богатых кварталах, скрипит от непогоды. Сейчас он сможет снять маску, отодрать дерево от кожи, освободить лицо из тюрьмы. Эта перспектива заставляет его ускорить шаг.

Он подходит к двери, его тут же охватывает знакомое зловоние: теплая моча, плесень и пот, перекрывающий своей осторотой остальные запахи.

Он останавливается.

Пот.

Маленькая соседка сверху.

Она точно только что прошла здесь.

И прячется, быть может, на лестничной площадке, чтобы посмотреть на странного типа, который живет этажом ниже.

Незнакомец набирает в грудь воздуха. Не будет же он бояться девчонки! Он подходит к первой ступеньке и внимательно осматривается.

Никого.

Только тараканы, отчаявшиеся найти какую-нибудь еду, бегут от надвигающейся тени.

Испытывая, несмотря ни на что, облегчение оттого, что ему не нужно выдерживать безумный взгляд соседки, человек в маске тащится вверх по лестнице. Он роется в карманах, достает ключ, вставляет его в замочную скважину и со смешанным чувством изумления и ужаса обнаруживает, что дверь не заперта.

Маленькая наркоманка?

Он оборачивается и в бешенстве оглядывает лестничную площадку. Под дверью соседки тает полоска света.

Она не сумела бы. Ее разум слишком затуманен, она не смогла бы взломать замок.

Но кто тогда?

Взмокший от пота и дождя, он кладет руку на заржавленную ручку и медленно поворачивает ее. Это мгновение длится вечность, кровь застывает в его жилах.

— А! Вот и ты наконец! Я уже начал беспокоиться.

Знакомая фигура. Единственный человек, регулярно посещающий его в течение последних двадцати лет. Состарившийся бонза, который поддерживает в нем искру жизни едой, молитвами и сияющим кротостью лицом, заставляющим верить в существование Будды.

— Луанг Пи [25] Обращение к более старшему по возрасту монаху. , как же ты меня напугал!

— И ты меня тоже! Ты же никуда не выходишь. Когда я пришел и понял, что дома никого нет, я подумал, не случилось ли с тобой что-нибудь.

Несмотря на обычную безмятежность, ясный взгляд и спокойную речь, заметно, что маленький бонза взволнован. Поняв это, человек в маске чувствует, как волна благодарности подступает к его векам.

— Прости. Я пошел вчера к учителю и…

Человек в маске не знает, стоит ли рассказывать о встрече. О своем прошлом в образе тигра, с которым он столкнулся у татуировщика. Пхра Джай [26] Пхра — монах. Джай — сердце. добр. Он не ведает ненависти.

Да и говорить ему трудно в разбухшей от дождя маске.

— Мы обсудим это потом. Сначала переоденься. И сними ты эту смешную маску! — мягко приказывает бонза спокойным голосом.

Промокший человек кивает и проходит за жестяную ширму, скрывающую туалет, построенный в восточном стиле, маленькую чугунную раковину и изъеденный термитами сток. Он отрывает от тела ткань, оставляющую кое-где на коже черные полосы. Он аккуратно развязывает веревочки, придерживающие на лице маску, и снимает ее. Потом берет лежащую на краю раковины тряпку, обмакивает ее в воду и обтирается. Чудесное ощущение свежести. Восхитительное, хотя и обманчивое чувство возрождения в человеческом образе. Кое-как очистив свое тело, он хватает висящую на ширме набедренную повязку и обматывает ее вокруг талии.

— Ну вот! Так-то лучше, а то нарядился привидением, — говорит Пхра Джай, улыбаясь.

Человек показывает свое лицо только бонзе. И ему понадобилось немало времени, чтобы решиться на это. Года два, если не больше. Пхра Джай настаивал, уверяя, что его, монаха, живущего в нищете, стесняться нечего. И однажды, в день, когда небо плакало, как сегодня, он согласился. Он рискнул обнажить свое уродство, победил страх и, закрыв глаза, снял маску. Он не услышал ни вскрика, ни шороха, ни знакомого топота убегающих ног. В конце концов он поднял веки и изумился тому, что увидел: ласковой улыбке.

— Смотри, что я тебе принес, — говорит монах, пододвигая к нему сумку, полную еды.

— Спасибо, Луанг Пи. Садись, пожалуйста.

Ему, как всегда, стыдно перед святым человеком за свою убогую обстановку. Он хотел бы принять его достойно, в богато убранной гостиной с мягким и удобным диваном. Он хотел бы приготовить ему роскошное царское угощение, чтобы между костями и кожей монаха появилось немного плоти.

— Спасибо. Там есть пакетик с травами. Давай выпьем чаю, — предлагает Пхра Джай.

Человек берет хозяйственную сумку и кладет ее под единственное в его берлоге окно, рядом с ржавой плиткой, помятой кастрюлей и такой же помятой сковородкой вок. Он наливает за ширмой воды, ставит ее греться и открывает сумку. Увидев продукты: рис, яйца, сельдерей, зелень и печенье, человек без маски чувствует, как у него начинает бурчать живот. Он ничего не ел уже сутки. И еще целый день, в течение которого он питался картинами прошлого, своими кошмарами.