Мишель Фейбер - Сто девяносто девять ступеней. Квинтет «Кураж»

Роджер учтиво обошел скользкий вопрос.

— Хотите верьте, хотите нет, — сказал он, — но квинтет назван вовсе не в мою честь. Я считаю себя всего лишь одним из участников ансамбля, и когда мы выбирали себе название, мы перебрали множество вариантов, но слово «кураж» показалось нам наиболее подходящим.

Кэтрин заметила, что Джулиан как-то чересчур демонстративно склонил голову набок. Она увидела, как рот его расплылся в ухмылке, а Роджер и директор тем временем продолжали беседу.

— Может, дело в том, что, исполняя на публике такую сложную музыку, без определенного куража вам никак не обойтись?

— Ну… это уж слушателям решать, — сказал Роджер. — Скорее всего нам просто на ум пришло старое высказывание Уэсли [14] Уэсли, Чарльз (1707–1788) — автор церковных гимнов, брат основателя методизма Джона Уэсли. по поводу того, как нужно исполнять гимны: «Пойте громко и с куражом».

Джулиан повернулся к Кэтрин и подмигнул:

— Неужели мы именно об этом думали? — прошептал он. — Я почему-то никак не могу вспомнить, чтобы мы беседовали о чем-то подобном.

Кэтрин смущенно улыбнулась ему в ответ. Несмотря на то, что ей очень хотелось сохранять лояльность мужу, она тоже не могла припомнить такого разговора. Снова отвернувшись к окну, она упорно пыталась вернуться в мыслях в далекое-далекое прошлое — во времена, когда она еще не была сопрано в «Квинтете Кураж». Сотни ровных, аккуратных деревьев проносились у нее перед глазами, сливаясь в одну коричнево-зеленую полосу. Деревья и негромкое урчание двигателя убаюкивали ее, и она — уже в третий раз за этот день — чуть было вновь не заснула.

За спиной у нее Бенджамин Лэм начал похрапывать.

Последнюю пару миль их путешествия chateau все время маячил вдали.

— Это мы туда едем? — спросила Кэтрин.

— Да, — ответил Ян.

— Пряничный домик. В таких злые ведьмы живут, — пробормотал Джулиан так, чтобы его услышала только Кэтрин.

— Вы что-то спросили? — спросил директор.

— Да мы тут спорим, как это место называется, — вывернулся Джулиан.

— Настоящее его название — «‘т Люйтшпелерхюйзе [15] «Домик Лютниста ( флам. ). », но и сами фламандцы и приезжие называют его «Шато де Лют [16] «Замок Лютни» ( фр. ). ».

— О… «Шато де Лют», очаровательно! — повторила Кэтрин, а микроавтобус тем временем одолевал последнюю милю (или, в данном случае, скорее, последние 1,609 километра). Когда директор, наконец, остановил его перед зданием, которому на две недели предстояло стать родным домом участникам квинтета, он милостиво улыбнулся, но вновь предоставил им справляться с багажом самостоятельно.

«Шато де Лют» оказался гораздо красивее, чем ожидала Кэтрин, но при этом и гораздо меньше. Двухэтажный коттедж, построенный вдалеке от всякого другого жилья рядом с длинной прямой дорогой, соединявшей Дюйдермонде с Мартинекерке, напоминал больше всего старинную железнодорожную станцию, уцелевшую после того, как рельсы демонтировали, заменив их полосой асфальта.

— Лучиано Берио и Кэти Берберян [17] Берио, Лучиано (1926) — знаменитый итальянский композитор-авангардист. Берберян, Кэти (1925–1983) — американская певица (сопрано). С 1950 года — жена Лучиано Берио. останавливались здесь в последний год их совместной жизни, — сказал директор, приглашая их подойдите поближе к дому и войти внутрь. — Буссотти и Пуссёр тоже [18] Буссотти, Сильвано (1931) — современный итальянский оперный композитор. Пуссёр, Анри (1929) — выдающийся современный бельгийский композитор. .

Для такой старой постройки дом находился в великолепном состоянии, если не считать роскошных развесистых оленьих рогов снаружи над входной дверью, которые изрядно разъели кислотные дожди конца восьмидесятых. Красные кирпичные стены и серая черепица, покрывавшая крышу, выглядели безупречно, резные оконные рамы недавно покрасили в ослепительно белый цвет.

Со всех сторон коттедж окружал шикарный лес, больше похожий на высококачественную почтовую открытку — каждое дерево выглядело специально посаженным заботливыми и умелыми руками. За густым сплетением тонких ветвей застыли элегантные коричневые лани, похожие на дорогие модели копытных в натуральную величину, установленные на заднем плане для пущей убедительности.

Кэтрин изумленно уставилась на представшее ее взгляду зрелище, в то время как где-то у нее за спиной Роджер возился с ее багажом.

— Такое ощущение, что из леса вот-вот выскочат Робин Гуд и его весельчаки, — сказала она, когда директор подошел к ней поближе.

— Забавно, что вам это пришло в голову, — отозвался он. — В шестидесятых годах французское телевидение снимало здесь сериал, нечто вроде Робин Гуда по-французски, который назывался «Тьерри Праща». Эта прямая и ровная дорога, идущая через лес, очень удобна для съемки эпизодов с погоней.

Затем директор оставил ее глазеть на оленей и поспешил отпереть входную дверь, возле которой уже нетерпеливо топтались остальные участники ансамбля, сгрудившиеся тесным трио вокруг чемоданов и сумок. Бен посередине и двое более субтильных мужчин по бокам вместе напоминали рок-группу, позирующую для рекламного плаката.

Ян справился с замками — сперва с тем, который открывал массивный, древнего вида латунный ключ, а затем с более современными, открывавшимися ключиками из нержавейки.

— Престо! — воскликнул он. Поскольку Кэтрин ни разу не посещала представлений иллюзионистов, она восприняла это междометие в чисто музыкальном смысле. Какого еще престо он ждет от нее? Лично она пребывала в состоянии, которому гораздо больше соответствовало понятие «адажио».

Великолепная гостиная шато, залитая солнечным светом и обставленная антиквариатом, судя по всему, была именно тем местом, где планировалось проводить репетиции. Джулиан, как и следовало ожидать, немедленно опробовал акустику, взяв sotto voce парочку ми. Он проделывал этот номер в подвалах и церквях всей Европы от Аахена до Жирардова — если верить ему, это выходило у него совершенно непроизвольно.

— Ми-ми-ми-ми-ми! — пропел он и улыбнулся. Это было существенно лучше, чем заставленная мягкой мебелью гостиная в доме Бена Лэма.

— Да, акустика здесь что надо, — улыбнулся директор и принялся показывать им дом.

Кэтрин не пробыла в нем и пары минут, как начала чувствовать какую-то вкрадчивую тяжесть в районе затылка, которая постепенно разлилась по ее плечам. Эта тяжесть не имела никакого отношения к атмосфере, царившей в доме: атмосфера была совершенно очаровательной, даже волшебной. Вся мебель и большинство панелей были из потемневшего от времени дерева, что могло бы создать мрачноватое впечатление, если бы не яркий солнечный свет, вливавшийся через многочисленные окна, и не великолепный аромат — а вернее, отсутствие всякого аромата — просто чистый, насыщенный кислородом лесной воздух, свободный от примесей промышленных и человеческих испарений.