Мишель Фейбер - Сто девяносто девять ступеней. Квинтет «Кураж»

Джулиан оставался вообще полной загадкой, хотя можно было предположить, что он способен вызывать смешанные чувства не только у своих коллег, но и многих других людей. Однажды, когда квинтет репетировал дома у Лэма, какой-то пьяный мужчина, выкрикивая нечленораздельные ругательства, начал пинать стоявшую под окном машину Джулиана. Джулиан побелел, но не тронулся с места. Он молчал со стоическим видом, пока в вечернем воздухе не раздался характерный хруст разбитого ветрового стекла, после чего все стихло. Но и в этом случае никто из участников квинтета не стал задавать Джулиану вопросов. Жизнь Джулиана за пределами коллектива была его личным делом. Значение имело только то, что он легко мог перепеть любого тенора в Англии.

Даже на странности Кэтрин никто старался не обращать внимания, до тех пор пока они не мешали качеству исполнения. В прошлом году она даже явилась на репетицию с перебинтованными запястьями, но все сделали вид, что ровным счетом ничего не замечают. А вот если она всего лишь задерживалась слишком долго перед посадкой в самолет в туалете аэропорта, когда квинтет вылетал на гастроли, по громкоговорящей связи немедленно передавали предупреждение для миссис Кураж.

Что касается Дагмар, которая появилась в составе относительно недавно, то она примкнула к квинтету в основном потому, что, работая в нем, она была избавлена от тех многочисленных конфликтов, которые неизменно возникали у нее там, где ей доводилось работать раньше. Покинув дрезденскую «Стаатсопер» с хлопком двери, поскольку директор заявил ей, что она слишком аморальна для оперной певицы (и это притом, что ее последней ролью в этом театре была проститутка Лулу из оперы Берга), она сперва относилась к этой компании улыбчивых англичан с некоторой настороженностью, но потом оказалось, что это именно то, что ей было необходимо. Они не обращали никакого внимания на ее бурные любовные приключения и даже ее внебрачная беременность не произвела на них особенного впечатления. Пока Дагмар вовремя появлялась на репетиции и концерты, она могла творить все, что ей заблагорассудится. За все девять месяцев, пока она ходила с животом, она не пропустила ни одной репетиции: родила же во время удачно подвернувшегося перерыва между исполнением «Aventures» Лигети в Базеле и циклом рождественских концертов «Песнопения церковные и светские» в Хаддерсфильде. Со стороны Роджера Куража необычно эмоциональным поступком выглядело уже то, что он послал ей поздравительную открытку, забыв, впрочем, поинтересоваться полом ребенка или его именем.

Эти странные две недели в Мартинекерке делали их на глазах (по крайней мере, так показалось Кэтрин) более похожими на обычных людей. Жить вместе одной семьей, готовить друг для друга, иметь возможность изучить буквально каждый прыщик на носе товарища (если таковые у него вообще имелись)… все это Кэтрин воспринимала с немалым восторгом. Она уже не сомневались в том, что до конца их репетиций она решится спросить Бена, откуда у него такая жена, и прокатиться вместе с Дагмар на велосипеде до самого Дюйдермонде.

У нее, впрочем, сложилось впечатление, что Джулиан не очень доволен жизнью. С каждым новым днем, проведенным в «Шато де Лют», он высказывал все более и более явные признаки беспокойства. Нельзя сказать, чтобы при этом он был не в состоянии сосредоточиться на работе — репетициям «Partition Mutante» он отдавался с не меньшим рвением, чем любой из участников квинтета. Это не было и то беспокойство, которое вызывает долгое пребывание на одном и том же месте: он с удовольствием предоставил Кэтрин и Дагмар возможность каждый день ездить на велосипедах в Мартинекерке за продуктами. Нет, это беспокойство явно имело сексуальный подтекст.

В Лондоне Джулиан был одиноким волком, которого никто никогда не видел в компании спутницы или спутника. Роджер и Кэтрин предполагали, что он скорее всего гей, что само собой напрашивалось, если принять во внимание отрывок из песни Фредди Меркьюри на автоответчике и специфическое чувство юмора, но в Мартинекерке выяснилось, что его интересовали и женщины — по крайней мере в тех случаях, когда ничего иного не имелось.

Выбор женщин в лесу тоже был не слишком велик, но Джулиан решил не упускать ни единой возможности. Когда Джина пришла убираться в шато в первый раз, Джулиан вел себя (как выразился Роджер наедине с Кэтрин), словно галантный сельский помещик, принимающий гостью из высшего общества. Но когда девушка недвусмысленно дала ему понять, что не даст ему таскать в дом свое оборудование, Джулиан удалился в замок и приступил к осуществлению плана № 2, предоставив Роджеру исполнять обязанности хозяина. Когда буквально через неполных две минуты Джину представили «нашему тенору, Джулиану Хайнду», он уже сидел за пианино, играя с невозмутимым видом что-то из бартоковского цикла «Микрокосм». Обернувшись на звук голоса к девушке, он удивленно поднял брови с таким видом, будто и не подозревал о ее существовании до этого момента, словно она ненароком забрела как невинное дитя в святая святых, все значение и величие которой ей не дано было уразуметь. Он склонил голову в знак приветствия, но не промолвил в ответ ни слова. Но, к его великому разочарованию, Джина тоже ничего не сказала, а сразу приступила к уборке. С вилкой от провода пылесоса в руках она тщательно осматривала комнату, приговаривая себе под нос нечто вроде «Стопконтакт, стопконтакт!», что, по всей очевидности, означало по-фламандски розетку. Как только пылесос громок завыл, Джулиан прекратил играть и стал молча следить за Джиной. Но тут домой совсем некстати вернулась с прогулки Кэтрин, а затем наступило время заняться «Partitum Mutante».

Когда Джина через пять дней вновь появилась в шато, Кэтрин оказалась дома и стала свидетельницей того, как Джулиан переменился под давлением воздержания. Это было весьма впечатляющее зрелище, незабываемое доказательство чудовищной силы нереализованного сексуального влечения.

Все началось с того, что Джулиан встретил Джину у дверей так, словно к ним пожаловала особа королевской крови — скорее даже английской, чем голландской, — и немедленно попытался усадить ее с собой рядышком на софу. Когда же та отказалась, сказав, что ей нужно делать свою работу, Джулиан стал бродить за ней из комнаты в комнату, и его громкий бархатистый тембр раздавался из самых разных мест, перекрывая рев пылесоса и бряканье ведер. Он совершенно правильно угадал, что она занимается танцем и выполняет обязанности уборщицы только для того, чтобы получить правительственный грант. Также ему удалось правильно угадать ее знак зодиака, ее музыкальный вкус, ее любимый напиток и домашнее животное. Бросившись в ванну за пластырем, когда Джина порезала палец, он вернулся оттуда голым по пояс и с мокрыми волосами, объяснив ей, что в доме слишком жарко.