Сомерсет Моэм - Покоритель Африки

— Вы не устали, тетушка? — сердечно спросила она.

— Я отдохну до ужина. Наверное, никто больше не придет.

— А как же мистер Маккензи?

Леди Келси бросила на нее быстрый взгляд, но промолчала. Люси положила руку ей на плечо.

— Милая тетушка, вы совершенно зря прятали от меня утреннюю газету.

— Ты видела письмо? — воскликнула леди Келси. — Я так надеялась, что это случится завтра.

— Как совершенно справедливо рассудил мистер Маккензи, я должна знать, что говорят про него и моего брата. Он сам прислал мне газету.

— Он прислал письмо? — спросил Дик.

— Нет, только карточку со словами: «Мне кажется, вам стоит это прочесть».

Все молчали. Люси повернулась к собравшимся, сохраняя полное спокойствие — только щеки сильно побледнели. Она пристально посмотрела на Роберта Боулджера. Отлично зная, что у того на уме, девушка ждала его слов, готовая разом отмести любые обвинения. Однако Бобби молчал, и гордые слова сорвались с ее губ сами собой:

— Он счел неуместным специально уверять, что полностью оправдан мое доверие.

— То есть письмо все же пробудило в тебе сомнения? — спросил Боулджер.

— С чего верить голословным утверждениям человека, которого за проступки выгнали из отряда?

— А я могу сказать, что в жизни не читал ничего убедительнее.

— Даже сознайся он сам, я ни за что не поверю, что Алек способен на такое.

Бобби пожал плечами, и с его губ чуть было не сорвался жестокий упрек. Люси словно прочла его мысли. Кровь прилила к щекам девушки.

— Позор вам всем за то, что сразу верите в худшее, — горячо зашептала она дрожащим от гнева голосом. — Как это низко, как подло — радостно поливать грязью человека, которому вы и в подметки не годитесь! Вы даже не дали ему оправдаться.

Бобби сильно побледнел. Люси никогда с ним так не говорила. Гнев полыхал в его сердце. Гнев — и несчастная любовь. Через мгновение он взял себя в руки.

— Ты, очевидно, не знаешь, что он отказался говорить с репортерами вечерних газет.

— Алек никогда прежде не разговаривал с репортерами. С чего ему вдруг менять свои привычки?

Бобби собрался было ответить, как вдруг поймал обеспокоенный взгляд леди Келси и обернулся. В дверях стоял Алек Маккензи. Он с улыбкой шагнул в комнату и протянул руку, обращаясь к леди Келси:

— Вы здесь, как я и думал.

Алек был совершенно спокоен. С веселой улыбкой он молча оглядел комнату. Собравшиеся пришли в легкое замешательство, а леди Келси, пожимая гостю руку, долго не могла найти подходящих слов.

— Здравствуйте, — пролепетала она. — А мы как раз о вас вспоминали.

— В самом деле?

В его глазах сверкнул огонек, и хозяйка, утратив остатки самообладания, густо залилась краской.

— Уже поздно, и мы опасались, что вы не придете. Было бы так обидно.

— Вы очень милы. Я зашел в «Трэвеллерз» почитать о себе восторженные отзывы.

На добродушном лице леди Келси мелькнула тревожная тень.

— Ах да. Я слышала, о вас что-то писали в газетах.

— Писали, и немало. Я и не подозревал, насколько мной все интересуются.

— Как мило, что вы пришли, — улыбнулась она, немного успокоившись. — Я уверена, вы терпеть не можете танцев.

— Нет, что вы, я их обожаю. Помню, один африканский царек устроил в мою честь танцы: четыре тысячи воинов в боевой раскраске. Зрелище, уверяю вас, незабываемое.

— Дружище, — хохотнул Дик, — если дело в раскраске, то чем тебе Мейфэр не угодил?

Ситуация его забавляла. Дика чрезвычайно интересовал ход мыслей Алека. Он отлично понимал, что эта веселость — напускная. Невозможно угадать, как его друг намерен действовать. Пока Маккензи держался отчужденно, словно предупреждая всех и вся к нему не соваться. Впрочем, на свой счет Дик это не относил и собирался переговорить с приятелем при первой возможности.

Спокойный взгляд Алека уперся в Роберта Боулджера.

— А вот и малыш Бобби. Голова уже не болит?

Вспомнив про несостоявшийся обед, леди Келси тут же вмешалась:

— Бобби ужасно рассеян. Да и выглядит он что-то совсем плохо.

— Не стоит так много работать, — посоветовал Алек. — В твоем возрасте нужно ложиться пораньше.

— Спасибо за заботу! — кипя от раздражения, отозвался Боулджер. — Голова уже не болит.

— Вот и славно. Что принимаешь? Фенацетин?

— Сразу после обеда сама прошла, — холодно ответил Бобби, понимая, что над ним смеются, но бессильный что-либо сделать.

— И ты пришел на бал к леди Келси, чтобы порадовать дам? Правильно, незачем их расстраивать.

Алек обернулся к Люси. Их глаза встретились.

— Я прислал вам газету, — спокойно сказал он.

— Спасибо.

Наступила тишина. Все собравшиеся понимали важность момента, но лишь канонику Спратту хватило решительности привлечь всеобщее внимание и разрядить неловкую ситуацию. Он шагнул вперед и протянул руку Люси.

— Следующий танец мой. Позвольте вас пригласить.

Как и при прошлой встрече, он сделал вид, что не замечает Алека. Тот обратился к канонику:

— Сегодня на Пиккадилли вы промчались мимо меня как молодая антилопа.

— Я вас не заметил, — ледяным тоном отозвался Спратт.

— Мне показалось, вы глаз не могли оторвать от витрины. Здравствуйте.

Он протянул руку. Каноник немного помедлил, но не выдержал взгляда Маккензи.

— Здравствуйте.

Спратт даже не услышал, а почувствовал, как усмехнулся Дик. Густо покраснев, он взял Люси под руку.

— А вы идете, мистер Маккензи? — попыталась выйти из положения леди Келси.

— Если не возражаете, мы с мистером Ломасом выкурим по сигарете. Я, знаете ли, не любитель танцевать.

Алек словно специально предоставил Дику желанную возможность. Они остались одни, и весельчак тут же кинулся к другу.

— Как ты, наверное, догадался, все мы молили Создателя, чтобы тебе хватило такта не приходить.

— Признаться, я так и думал, — улыбнулся Алек. — Не надо было приходить, но я хотел повидаться с мисс Аллертон.

— Похоже, этот Макиннери не даст тебе спокойной жизни.

— Я допустил оплошность, — признал Маккензи с кривой усмешкой. — Надо было бросить его в реку.

— Что ты собираешься делать?

— Ничего.

Дик изумленно уставился на друга.

— Ты что же, будешь сидеть сложа руки, пока тебя поливают грязью?

— Пусть поливают.

— Послушай, Алек, что ты, черт возьми, задумал?

Тот смотрел все так же спокойно.

— Пожелай я делиться секретами с публикой — не отказался бы отвечать на вопросы репортеров.

— Алек, мы знакомы уже двадцать лет…

— Раз так, ты и сам знаешь: если я не хочу что-то с тобой обсуждать, тому есть веские причины.

Дик взволнованно вскочил.

— Ради Бога! Ты должен объяснить! От такого обвинения нельзя просто отмахнуться. Тем более речь не о ком-то там — он же брат Люси! Тебе нельзя молчать.