Сомерсет Моэм - Покоритель Африки

Леди Келси с облегчением отхлебнула горячий бульон.

— У меня ноги сейчас отвалятся, — сказала она. — Я так устала, что вряд ли смогу уснуть.

— Перед уходом мне надо поговорить с Люси, — неожиданно заявил Бобби.

— Сейчас? — недоверчиво переспросила хозяйка.

— Да, пошлите за ней: пусть придет к вам в спальню.

— Что случилось?

— Так продолжаться не может. Это просто чудовищно. Надо что-то делать.

Леди Келси поняла, к чему он клонит. Она знала, что Бобби по уши влюблен в Люси, и тоже заметила его ярость, когда та танцевала с Алеком Маккензи. Впрочем, вся ситуация не давала ей покоя. Леди Келси отодвинула чашку и нервно спросила:

— Неужели нельзя подождать до завтра?

— Нет, нужно разобраться сейчас.

— По-моему, это ужасно глупо. Ты же знаешь, как Люси возмущается, когда вмешиваются в ее дела.

— Что ж, я стойко снесу ее возмущение, — с горечью заявил он.

Леди Келси выглядела совершенно беспомощной.

— И что мне делать? — спросила она.

— Я хочу, чтобы вы присутствовали при разговоре.

Бобби велел слуге передать мисс Аллертон, что леди Келси просит ее зайти к ней в спальню. Он помог пожилой женщине подняться наверх. Почти сразу появилась и Люси.

— Вы меня звали, тетушка? Мне передали, что вы хотите о чем-то поговорить.

— Это я попросил позвать тебя от имени тети Элис, — объяснил Боулджер. — Боялся, что на мою просьбу ты не откликнешься.

Люси удивленно наморщила лоб и беззаботно ответила:

— Чепуха! Твое общество мне всегда приятно.

— Я хотел с тобой поговорить и решил, что лучше сделать это в присутствии тети Элис.

Люси бросила на него быстрый взгляд. Бобби сохранял спокойствие.

— Неужели это так важно, что не может подождать до завтра?

— Я полагаю, да, важно. Все уже ушли.

— Я вся внимание, — улыбнулась девушка.

Боулджер чуть помедлил, готовясь к тяжелому разговору.

— Люси, ты уже знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете и любил всегда, сколько себя помню, — начал он, краснея от волнения.

— Надеюсь, ты лишил меня чашки бульона не для того, чтобы предложить руку и сердце?

— Люси, я серьезно.

— Поверь, серьезность тебе не идет, — улыбнулась она.

— Недавно, как раз перед возвращением Алека Маккензи, я в очередной раз делал тебе предложение.

Взгляд девушки потеплел, насмешливый тон сразу улетучился.

— Так мило, — сказала она совершенно серьезно. — Да, я над тобой изредка посмеиваюсь, но ты не думай — я и правда очень тебе благодарна.

— Ты ведь знаешь, Люси, как давно он за тобой ухаживает, — вставила леди Келси.

Люси подошла и нежно погладила его по плечу.

— Бобби, твоя преданность меня очень трогает, и я знаю, что ничем ее не заслужила. Прости, но мне нечего предложить тебе взамен. Сердцу не прикажешь. Я только надеюсь — искренне надеюсь, что ты полюбишь кого-то, кто ответит тебе взаимностью. Ты даже не представляешь, как я мечтаю, чтобы ты был счастлив.

Боулджер невозмутимо отстранился. Он не поддастся, хотя ангельский голос девушки тронул его до глубины души.

— Сейчас речь не о моем счастье, — сказал он. — Когда Алек Маккензи вернулся, я, кажется, понял, почему ты оставалась равнодушна ко всем моим предложениям.

Он чуть помолчал и беспокойно откашлялся.

— Не понимаю, зачем ты все это говоришь, — прошептала Люси.

— Я попытался отступить в сторону. Ты всегда боготворила силу, и, видимо, Маккензи казался тебе неподражаемым. В сравнении с ним я мало что мог Тебе предложить, но вопреки всему надеялся, что ты его не любишь.

— И что же?

— Если бы не это письмо в газете, я больше никогда не отважился бы с тобой заговорить. Однако оно все меняет.

Бобби снова замолчал. Он пытался сохранять напускное хладнокровие, но сердце колотилось как бешеное. Он правда всем сердцем любил Люси и считал, что просто выполняет свой долг.

— Я снова прошу тебя стать моей женой.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — медленно проговорила девушка.

— Теперь ты не можешь выйти за Алека Маккензи.

Люси вздернула голову и сильно побледнела.

— У тебя нет права так со мной разговаривать. Ты злоупотребляешь моей добротой.

— А по-моему, право у меня есть. Я единственный мужчина среди твоих родственников и к тому же люблю тебя.

Леди Келси хотела что-то сказать, и Люси обернулась к тетке.

— Мне кажется, Люси, тебе стоит его послушать. Я ведь уже старая, скоро ты останешься совсем одна.

Ее неприкрытая доброта отрезвила обоих, и разговор пошел спокойнее.

— Люси, я очень постараюсь стать тебе хорошим мужем, — искренне пообещал Бобби. — Я не требую любви, просто позволь мне быть с тобой рядом.

— Могу только повторить: я очень благодарна тебе, Бобби, но замуж за тебя не выйду — ни сейчас, ни потом.

Боулджер помрачнел и умолк.

— И ты продолжишь знаться с Алеком Маккензи? — наконец спросил он.

— Ты не имеешь права задавать такие вопросы!

— Спроси про это письмо любого непредвзятого человека — увидишь, он скажет то же, что и я. Этот человек виновен в чудовищном преступлении — тут нет и тени сомнения.

— Обвинения меня не волнуют, — заявила Люси. — Я знаю, что он не способен на такую низость.

— Боже правый, ты что, забыла: он же убил твоего родного брата! — гневно воскликнул Боулджер. — На него вся страна ополчилась, а тебе все равно?!

— Бобби, как у тебя только язык поворачивается? — простонала девушка, пораженная до глубины души. — Как можно быть таким жестоким?

Он подошел к ней вплотную и возмущенно затараторил, швыряя гневные слова в лицо девушке:

— Если Джордж тебе правда небезразличен, ты захочешь покарать его убийцу. И уж по меньшей мере ты не можешь и дальше быть ему… — он прочел в ее глазах боль и сдержался, — …быть ему близким другом. Если бы не ты, Джордж вообще не поехал бы в Африку, и самое меньшее, что ты можешь сейчас сделать, — это хотя бы поинтересоваться обстоятельствами его гибели.

Люси закрыла лицо руками, словно спасаясь от чего-то совершенно отвратительного.

— Зачем ты меня мучаешь? — жалобно воскликнула она. — Говорю же, Алек невиновен!

— Маккензи не желает ни с кем объясняться. Я тщетно пытался хоть что-то из него вытянуть и вышел из себя. Возможно, если ты потребуешь ответа, он признается.

— Я не могу.

— Почему?

— Странно, что он так упорно хранит молчание, — заметила леди Келси. — Если ему нечего стыдиться, то нечего и скрывать.

— И ты тоже веришь этому письму? — спросила Люси.

— Я не знаю, чему верить. Ситуация исключительная. Дик говорит, что ничего не знает. Но если мистер Маккензи невиновен, то почему сам не скажет?

— Алек знает, что я ему верю, — сказала Люси, — верю и горжусь этим. Неужели я буду теперь оскорблять его расспросами?