Ханну Юлитало - Окаянный финн

— Да что ты?

— Весной, когда мы стали копать котлован для его дома на Калеванкату, я договорился с ним о поурочной оплате, но потом оказалось, что почва там глинистая, липкая, и я пришел к нему, попросил надбавить цену. Так он, сатана, говорит, что взял на мое место другого! И я еще на том погорел, что придумал копать по рейке! Они моим способом воспользовались, а мне — шиш!

— Ну, это уж как водится. Известный живодер.

— Понимаешь, я положил доску на эту хлипкую глину и копал как по линейке: вкалывал лопату на весь штык вплотную к доске и потом действовал, как рычагом, упирая лопату в доску. Дело пошло, и глина стала податливей.

— Не стоит ради них, сволочей, стараться.

— Не стоит, конечно, не стоит.

— Ты в «Алко» был?

— Да, купил бутылку. Оно, конечно, может быть, и зря, понимаю, но не хочется из города возвращаться, не промочив горла.

— А ты бы сходил еще в баню.

_ — Не пойду. Домой надо ехать.

— Так ты выпьешь?

— Да уж, видно.

Держа в руках желтый конверт из бюро путешествий, Раймо бодро шагал домой с таким видом, словно нес какие-то важные новости. Он смотрел вдаль на кряж, поросший соснами, и в голове вертелись честолюбивые мысли: «Черт возьми, если стану хорошо зарабатывать, я приеду через год и покажу этим господам, что я плевал на них. Буду днем загорать на берегу реки, а вечерами сидеть за столиком в „Карелии“».

Кайса перебирала чернику. Увидев входящего Раймо, она с тревогой спросила:

— Где ты был?

Раймо небрежно бросил на стол конверт:

— Вот бумаги.

— Какие бумаги?

— Бумаги для выезда в Швецию, — ответил Раймо и, зачерпнув из ведра воды, стал жадно пить.

— Когда же ты едешь?

— В воскресенье утром.

— Ах, боже мой, завтра надо испечь тебе хоть пирожка в дорогу, — всполошилась Кайса и начала греметь у плиты посудой, словно вдруг решила переделать все свои дела разом.

Раймо снял пиджак, прошел в горницу и лег на кровать. Взгляд его скользнул по порыжевшему коврику на стене. Мать как-то с восторгом рассказывала, какой красивый коврик с лебедями она видела в селе у бывшей соседки. Соседка хвалилась, что дочка прислала ей коврик из Швеции.

Теуво разбудил Раймо:

— Иди ужинать.

Когда Раймо вошел на кухню, Юсси сидел во главе стола и ел соленую рыбу с кончика финского ножа.

— Стало быть, в Швецию собрался. А то я тут было договорился, что ты две недели можешь поработать у сплоточной машины, заменить одного человека.

— Не стоит из-за двух недель мараться, — сказал Раймо.

— Что ж, в Швецию, так в Швецию.

— Хорошо, что я белье успела постирать на неделе, а то у тебя и рубашки в запас не было.

На следующий день Юсси рано утром съездил в город; когда Раймо пилил дрова для бани, Юсси заглянул к нему в сарай и, многозначительно подмигивая, спросил:

— Раймо, как ты смотришь на то, чтоб выпить?

Раймо набрал в охапку дров и понес их в баню. Юсси шел следом. Раймо свалил дрова на пол у печки, а Юсси достал припрятанную в предбаннике под лавкой бутылку водки «Коскенкорва» и подал сыну.

— На, хлебни за счастливый отъезд.

Во второй половине дня Раймо и Юсси часто заглядывали в баню. Один раз, когда они там замешкались, Кайса взяла кипу грязного белья, приготовленного в стирку, и пошла в баню, как будто для того, чтобы замочить его. Она хотела потихоньку проверить, чем там занимаются мужчины. Не заметив ничего особенного, она позвала их пить кофе.

Когда Раймо подкладывал в печь последнюю охапку дров, Юсси снова заглянул к нему:

— Надо бы проверить верши.

Гребя против течения, Раймо сжимал весла так, что косточки на кулаках побелели. Он с волнением глядел на проплывающие мимо берега и вспоминал, как, бывало, радовался, если Юсси брал его с собой на рыбалку. Но уже после второй верши он устал, и вся эта поездка стала надоедать ему. Да и Юсси осматривал верши без особого интереса, почти машинально. Приподняв вершу, он вытряхивал ее содержимое и, развернув кормовым вес-лом лодку, приказывал сыну грести дальше, вперед.

— Ты уверен, что сможешь остановиться там у братьев Кеттунен?

Раймо греб и смотрел на медленно проплывающие мимо связки бревен.

— Они для того и дали мне адрес.

Наконец они пристали к берегу. Нос лодки глухо стукнул о камень. Они сошли на землю и, дружно взявшись, одним рывком вытащили лодку к подножию старой ольхи. Раймо с минуту стоял, тяжело дыша, глядя на убегающую воду реки, потом откинул назад сбившиеся на лоб волосы и потер ладони, пахнущие смолой. Возвращаясь лугом, он вспомнил, как, бывало, в детстве с гордостью тащил домой тяжелую, длинную низку рыбы, свисающую от плеча до земли. Юсси шел впереди, звучно шлепая резиновыми сапогами. Приминая траву, сапоги оставляли на ней ровные следы. Завтра надо ехать.

В шесть утра Кайса разбудила Раймо, тронув за плечо. Он сел на краю постели, ничего не соображая спросонья. Взял было висевшие на распялке брюки, но потом вспомнил, что приготовил для дороги другую, более поношенную одежду. Бросив быстрый взгляд на сладко спящего рядом Теуво, Раймо бесшумно спустился вниз, сполоснул холодной водой лицо и оделся.

Кайса дала ему пакет с пирогами и булками.

— Куда мне так много?

— Бери-бери, в дороге пойдут в охотку.

Пока он пил кофе, Кайса все время подкладывала ему на тарелочку своей стряпни. Отгоняя муху от миски с пирогами, она проговорила:

— Ты уж там держись от вина подальше.

— Да, говорят, оно в Швеции дорого, — ответил Раймо.

— Если заведутся деньги, откладывай их в банк, на сбережение.

— Хватит ли тебе денег на дорогу? — спросил Юсси, доставая бумажник.

— Сколько-то у меня есть, — поспешно сказал Раймо, жестом останавливая руку отца.

— Когда ты туда приедешь? — спросила Кайса.

— Завтра к вечеру, — сказал Раймо и поглядел на часы. — Пора ехать.

— Возьми еще солененького.

— Хватит, хватит того, что ты дала. — Раймо взял чемодан и нажал ручку двери, а вслед ему неслось:

— Ты уж там живи как следует…

— Пиши, как только приедешь на место.

Во дворе он обернулся и помахал рукой на прощанье. Лица отца и матери в окне были похожи на фотографии под тусклым стеклом. У ворот Раймо бросил прощальный взгляд на реку, потом притворил калитку и, осторожно ступая, будто боясь кого-то разбудить, вышел на шоссе и взмахом руки остановил автобус, идущий к утреннему поезду.

В Турку Раймо погрузился на теплоход и долго ходил от носа до кормы, не находя, где бы присесть. Когда корабль отошел от причала, Раймо постоял на верхней палубе, глядя на толпу провожающих. Пассажиры топтались на палубе, несли складные стулья на корму. В баре третьего класса было людно и шумно; Раймо встал в очередь. «На этих кораблях ведь очень дешевая водка», — подумал Раймо, вспомнив рассказы братьев Кеттунен. Получив стакан виски со льдом, Раймо отыскал свободный столик у окна и, время от времени пригубливая виски, сидел и смотрел на деревянные дачи, разбросанные но берегам островов. «Черт побери; как будто игрушечные домики, склеенные из цветной бумаги».